Размер шрифта
-
+

Хроники Заводной Птицы - стр. 105

Я кивнул. Монголия формально считалась независимой, но на самом деле была сателлитом Советов. Они полностью держали ее в руках. В этом смысле Монголия мало чем отличалась от Маньчжоу-го, где всем заправляла японская армия. Но все знали, что в Монголии действовали подпольные антисоветские группы, имевшие тесные связи с нашими военными в Маньчжоу-го и организовавшие к тому времени несколько мятежей. Ядро этих групп составляли военные, у которых произвол Советской армии вызывал внутренний протест, землевладельцы, сопротивлявшиеся насильственной коллективизации, и ламаистские монахи – их набиралось больше ста тысяч. За пределами страны эти группы могли рассчитывать только на расквартированные в Маньчжурии японские войска. И вообще мы – такие же азиаты, как они сами, – были им ближе русских. В 1937 году раскрыли заговор, участники которого готовили большие беспорядки в Улан-Баторе, и пошли массовые чистки. Несколько тысяч человек – военных и монахов – казнили как контрреволюционеров за связь с японской армией. Но с антисоветскими настроениями покончить не удалось – то тут, то там они давали о себе знать. И в том, что офицеры японской разведки переходят Халхин-Гол и тайно встречаются с монгольскими офицерами из числа заговорщиков, ничего необычного не было. Чтобы помешать этому, монгольские сторожевые отряды все время патрулировали границу с Маньчжоу-го и объявили запретной зоной прилегающую к ней территорию шириной десять – двадцать километров. Но уследить за таким огромным районом было невозможно.

Окажись мятеж успешным, Советская армия сразу бы влезла в это дело, чтобы подавить контрреволюцию. Случись такое, мятежники обратились бы за помощью к Японии, и у Квантунской армии появились бы основания для военного вмешательства. Отхватить Монголию – все равно что всадить нож в бок Советам в Сибири. Верховная ставка в Токио пыталась сдержать эти настроения, но штаб Квантунской армии был переполнен амбициозными личностями и такой шанс не упустил бы. А это уже грозило не просто пограничным конфликтом, а настоящей войной с Советами. И если бы она началась на маньчжуро-советской границе, Гитлер, очень может быть, вторгся бы в Польшу и Чехословакию. Вот что имел в виду Хамано, говоря о войне.

Уже рассвело, а Ямамото не возвращался. Последние ночные часы я провел в карауле – сидел с винтовкой, взятой у Хамано, на невысоком песчаном холме и глядел на небо на востоке. Восход солнца в Монголии – картина замечательная. На горизонте вдруг возникла плывущая во мраке размытая полоса. Она начала расширяться, вырастая все выше и выше. Казалось, что с неба протянулась гигантская рука и не спеша стала поднимать закрывавший лик Земли ночной покров. Потрясающее зрелище! Я уже говорил: величие окружавшего нас мира многократно превосходило мои способности к постижению его. Я смотрел, и меня охватывало чувство, будто сама моя жизнь как-то истончается и медленно уходит в небытие, туда, где совсем нет места таким мелочам, как дела и заботы человеческие. Открывавшаяся передо мною картина повторялась уже сотни миллионов… миллиарды раз, с незапамятных времен, когда на Земле не существовало даже признаков жизни. Я забыл про караул и как завороженный смотрел на рождение нового дня.

Страница 105