Хроники Нордланда. Грязные ангелы - стр. 43
Шторм легко и безжалостно убивал, и ему было абсолютно всё равно, кого: женщину, ребёнка, старика или рыцаря. Хозяин уже дважды отправлял его с карательными функциями в провинившиеся деревни, и Шторм даже превзошёл его ожидания: на него не действовали ни угрозы, ни мольбы, и подкупить его оказалось тоже невозможно. Помимо его эльфийской крови и внешности, недостаток у Шторма был ещё один, и серьёзный: он не желал секса в Садах Мечты. Как уже было сказано, он не хотел ни мальчиков, ни девочек, и только когда в полнолуние эльфийская суть брала своё, он брал в Девичнике девочку, предпочитая, как и Эрот, тоненьких, с маленькой грудью, и уводил их в коридор, в темноту. Вот и сейчас, Доктор настойчиво предлагал ему Марию, даже настаивал, пока Шторм не выхватил кинжал, не приставил его к горлу Доктора и не произнёс медленно и холодно:
– Отвяжись.
– Ты-ты-ты осторожнее, эй! – Обозлился Доктор, с непонятной ненавистью ощерившись на Шторма. – Страх потерял, выблядок эльфийский?!
Шторм не произнёс ни слова, не шелохнулся, но взгляд его почти чёрных глаз с пылающими красным зрачками стал таким, что Доктор подался назад, ворча и бледнея от бешенства и меленького страха – Доктор был невероятно труслив. Стражники связали Марию, и пять раз от души ударили плетью с металлической насадкой. Это только кажется, что пять – это не много. Но когда каждый удар рвёт плоть до крови – это очень много. От первого же удара Мария закричала, правда, потом всё-таки нашла в себе силы стиснуть зубы и не кричать – и всё-таки стон рвался сквозь стиснутые зубы, она зажмурилась, напрягая все свои силы и всю свою волю. Доктор понял, что ещё удар – и девушка лишится чувств, после чего издеваться над нею какое-то время будет уже бесполезно, поэтому не попросил добавить пару ударов, хоть ему этого и хотелось. Мария сразу же вызвала в нём ненависть – и потому, что очень была похожа на свою мать, которая когда-то спасла Доктора от рысьих когтей, привела к себе домой, накормила и отвела в безопасное место, и которую он после этого предал и убил; и потому, что оказалась строптивой и гордой, а главное – смелой, а Доктор, как последний трус, смелых ненавидел особенно сильно, – и потому, что её хотел Гор, которого хотел Доктор. Гор знал, что делал, когда пригрозил ему. Если бы не эта угроза, Доктор именно так бы и поступил: замучил Марию до смерти, а потом сказал бы, что всё произошло случайно.
Но он и так без удовольствия не остался, самолично щедро посыпав солью раны на теле девушки и заменив горох, который назначил ей Гор, на битое стекло, у самого бассейна, чтобы её видели все остальные девочки из своих стойл и помнили, что бывает со строптивицами. После чего остаток времени до сумерек прохаживался вдоль клеток и расписывал им, какая жизнь их ждёт. Что выхода нет, что надеяться не на что. У них нет ни будущего, ни какого-то шанса не то, что улучшить свою жизнь, но даже просто выжить. Особенно красочно Доктор расписал Галерею, обещая каждой из них, что там они и сдохнут рано или поздно, и скорее всего, рано. Девочек в это время тщательно помыли и причесали беременные рабыни Доктора, красиво заплели их, смазали синяки и раны, наложили, где нужно, примочки. После того, как Доктор, напоследок изнасиловав Марию, наконец-то ушёл к себе, Паскуда занялась Марией. Омыв и смазав её раны, она вдруг шепнула: