Хроники Аальхарна: Изгнанник. На границе чумы. Охота на льва - стр. 98
Шани поднялся со скамьи обвинителей и подошел к Дине. Растрепанная и измученная, она едва не падала в обморок от страха и посмотрела на него так, как могло бы смотреть загнанное в ловушку животное. Ведьмы и раньше смотрели на него с тем же выражением смертной муки, но сейчас ощущения были немного другими – он даже не мог сказать точно, какими именно. Он словно чувствовал, что Дине суждено сыграть определенную роль в его судьбе – не сейчас, конечно, а намного позже.
Все-таки надо было зайти к ней раньше. Просто побыть рядом, поговорить, утешить.
– Доброе утро, девица Картуш, – мягко сказал Шани, присаживаясь на скамью рядом с ней. – Как вы?
От девушки разило спертой тюремной вонью, но больше всего – страхом. Паническим ужасом умирающего на бойне животного.
– Рука… болит, – хрипло прошептала Дина.
Шани сочувствующе кивнул.
– Жалобы на дурное обращение есть?
Дина отрицательно качнула головой. Даже если жалобы и были, что они могли бы поменять? Убрать крыс и вшей из камер? Смягчить злобу тюремщиков? Шани и сам понимал, что задает эти вопросы просто для проформы, и Дина понимала, что не будет рассказывать ему о страшной ночи в тюрьме и о том, о чем она думала и плакала, лежа на грязной скамье и глядя в потолок.
– Суд будет к вам справедлив, – пообещал он и отправился на свое место.
В это время по условленному знаку вскричали трубы, и в зал вошел судья. Заседание началось.
Служитель ударил в небольшой колокол, призывая собравшихся к тишине и порядку. Зал умолк. Шани взял свою папку и вышел на помост обвинителя, поймав среди зрителей невидящий, мертвый взгляд архивариуса Картуша.
– От имени инквизиции и честного аальхарнского народа я обвиняю эту женщину, Дину Картуш, в колдовском нечестии, напущении смертной порчи на почтенную лекарицу Маню и еретическом безверии, – весомо произнес он.
Дина вскрикнула, словно раненое животное, и закрыла лицо ладонями.
– Мы выслушаем свидетелей и показания инквизиционной коллегии и придем к справедливым выводам.
Свидетелей было много. Одной только Маниной родни пришло больше двух дюжин. Судья вызвал старшего сына, который долго и в подробностях рассказывал о том, сколько вреда причинила Дина их семейству. Упоминался тут и порошок из костей заложного покойника, который злодейским манером подсыпали под порог, чтобы страждущие обращались к другой лекарице, и отвар из крыльев летучих мышей, отловленных в Ипатьеву ночь, чтобы Маню одолела боль в суставах, и даже свеча из жира повешенного душегубца, которую проклятая ведьма однажды подарила старухе, а та по доброте душевной и неведению приняла.