Хроника Убийцы Короля. День первый. Имя ветра - стр. 121
Не знаю, сколько времени у меня ушло на обратную дорогу. От ходьбы я слегка согрелся, хотя ноги по-прежнему были одеревеневшие и бесчувственные. Оглядываясь через плечо, я видел, что каждый второй мой след отмечен кровавым отпечатком. Это меня, странным образом, успокаивало. Кровоточащая нога все-таки лучше, чем отмороженная.
Я зашел в первый же трактир, который знал, – «Смеющийся человек». В трактире гремела музыка, песни, там праздновали. Я миновал главный вход и свернул в переулок. В дверях черного хода болтали две девицы, увиливающие от работы.
Я дохромал до них, опираясь на стенку. Девицы меня не замечали, пока я не оказался к ним вплотную. Та, что помоложе, подняла на меня глаза и ахнула.
Я сделал еще шаг в их сторону.
– Вы не могли бы принести мне еды и одеяло? Я заплачу!
Я протянул руку и сам испугался, увидев, как она трясется. Рука была перемазана кровью, оттого что я хватался за лицо. Во рту саднило. Говорить было больно.
– Пожалуйста!
Они смотрели на меня в ошеломленном молчании. Потом переглянулись, и старшая из двоих махнула второй, чтобы та шла в дом. Младшая девушка исчезла в дверях, не говоря ни слова. Старшая, которой было лет шестнадцать, подошла ближе и протянула руку.
Я протянул ей монету и тяжело уронил руку. Девушка посмотрела на нее и исчезла в трактире, прежде смерив меня еще одним долгим взглядом.
Сквозь распахнутую дверь до меня доносились теплые, суматошные звуки переполненного трактира: гомон множества голосов, прерываемый взрывами хохота, веселый звон бутылок, глухой стук деревянных кружек о столы…
И, нежно пронизывая весь этот шум, на заднем плане звенела лютня. Звук был слабый, почти теряющийся в трактирном гаме, но я слышал его, как мать слышит плач своего младенца даже за десять комнат. Музыка была словно память о семье, о дружбе, о теплом чувстве, что ты свой, что ты не один. Внутри у меня все перевернулось, даже зубы заныли. Руки ненадолго перестали болеть от холода и затосковали по знакомому ощущению струящейся через них музыки.
Я сделал шаг. Медленный шаг вдоль стены. Подальше от дверного проема, так, чтобы музыки было больше не слышно. И еще шаг, пока руки вновь не заболели от холода и ноющая боль в груди не осталась лишь болью в переломанных ребрах. Эта боль была проще, вынести ее было легче.
Не знаю, сколько времени прошло, пока не вернулись девчонки. Та, что помладше, держала одеяло, в которое было что-то завернуто. Я прижал одеяло к ноющей груди. Ноша выглядела какой-то чересчур тяжелой для своих размеров, но, с другой стороны, руки у меня тряслись даже от собственного веса, так что сказать наверняка было трудно. Старшая девушка протянула мне маленький, туго набитый кошелек. Я взял и его тоже и стиснул до боли в обмороженных пальцах.