Хроника гнусных времен - стр. 39
– Я сейчас заеду, – громко пообещала из машины Настя, – и нормально поздороваюсь. Тетя Нина, это Кирилл. Только ты сразу на него не бросайся, ладно?
– Это, конечно, не мое дело, – заявила золотистая и блестящая тетя Нина очень твердо, – но, по-моему, вы совершенно напрасно приехали, уважаемый. Я не знаю, зачем Насте понадобилось приглашать совершенно постороннего человека. Ей простительно, она все еще переживает смерть бабушки, но вы-то должны иметь понимание и такт!..
«Ого!» – подумал Кирилл.
– Перестань, тетя Нина! Я же тебя вчера просила!
Значит, вчера она выдержала еще и битву с родными, отвоевывая его присутствие! Это укрепило его в ненависти к большим семьям, а вслух он сказал со всей приятностью, на которую только был способен:
– Понимание и такт у меня начисто отсутствуют, – и улыбнулся, – и вы в этом скоро убедитесь, Нина Павловна.
Произошла некоторая всеобщая пауза, за которую Кирилл Костромин себя похвалил.
– Настя, заезжай, – спохватилась догадливая Муся, – ты в город сегодня-завтра не поедешь?
– Нет, наверное.
– Тогда Дмитрий Павлович сможет поставить машину у самых ворот.
Дмитрий Павлович – Настин отец. Есть еще мать Юлия Витальевна, тетя Александра, Соня, Владик, Света и Сергей, которые никак не могли решить, кому из них открывать ворота.
С ума сойти можно.
Кирилл Костромин предпочитал жить один. Это такое счастье, когда никому ничего не должен, когда все зависит только от тебя, когда не нужно давать объяснений, и спрашивать разрешения, и подстраиваться, и отчитываться, и «взаимовыручать» друг друга, как учили его родители.
Тетя Нина еще постояла некоторое время, но, так как Кирилл не обращал на нее никакого внимания, смотрел сквозь темные очки на Финский залив, как бы в порыве безудержного восторга, повернулась и пошла в сторону дома. Кирилл слышал за спиной удаляющийся шелест гравия.
– Зачем вы так резко? – тихо спросила рядом помощница Муся, – Нина Павловна у нас женщина непростая. Вы уедете, а Насте теперь достанется.
– Не достанется, – сказал Кирилл, не поворачиваясь, – ей не пять лет.
Он не видел, как Муся пожала плечами, но она совершенно точно ими пожала и полезла обратно в черную смородину.
Кирилл медленно повернулся и посмотрел на дом.
Может быть, потому, что был день и солнце плавилось в небе, как кусок оранжевого мороженого, и залив блестел по-дневному приветливо, и деревья, изнемогшие от зноя, стояли не шелохнувшись, островерхий дом казался ожившим и помолодевшим, как будто обретшим второе дыхание. Пахло свежескошенной травой и близкой водой залива.