Христов братец. Русские духовные стихи, легенды и сказки - стр. 29
Вот захотелось пану ехать на охоту. Собрали народу – человек с двести будет, да и собак столько же. Сели на коней, затрубили в рога и поскакали в лес; травили там и зайцев, и лисиц, и волков, и медведей, как вдруг бежит олень да такой красивый, что не нагляделся б на него! Пан ударил вслед за оленем: птицей летит на коне, а зверь еще быстрее.
Вот близко, вот нагонит, не тут-то было! Уже и полдень прошел, уже и солнышко низко, вот и темнеть стало – а он все гонится за красным зверем. Настала черная ночь, в лесу хоть глаз выколи – ничего не видно! Тогда только остановил пан своего коня. Что делать? он затрубил в рог, не откликнутся ль его охотники? Прислушался – ничего не слышно, только бор шумит. Затрубил в другой и в третий раз, никто не отзывается; один далекий лес повторяет: тру-тру-тру! Едет пан дальше: уже сдается ему, что село близко, что кони ржут и собаки лают; а все не видать жилья, только небо да земля, да сосны кудрявые шумят верхушками. Уже и конь пристал, чуть-чуть ноги двигает, а сам он едва на коне сидит. Вдруг блеснул огонек. Пан снова заиграл в трубу, чтобы вышли к нему навстречу, коли есть тут люди. Чего хотел, то и сделалось. Выскочили из-за деревьев человек двенадцать и встретили его, только не по-пански: один так хватил его по затылку, что пан как сноп повалился на землю. Очнулся – совсем голый, как мать породила! Хотел было повернуться – куда! руки веревкою скручены. Осмотрелся: вокруг огня сидят разбойники и с ними атаман в красном кафтане. «Что ж вы, сволочь, барина не прикроете!» – закричал он на своих молодцов. Тотчас с десяток хлопцев бросилось к пану и давай подчивать его батогами. «Полно! – снова заревел атаман, – отведите его в Волчью долину и привяжите там к дереву; нам он больше не нужен, а волкам пригодится: лакомой будет кусок на завтрак!» Подхватили пана за ноги, приволокли в Волчью долину и плотно прикрутили веревкой к сосне. Стоит пан сутки, стоит и другие – нет мочи терпеть: внутри огнем палит, во рту пересохло, вот-вот душа с телом расстанется. А он и не думает покаяться; на уме одно держит: как ворочусь домой, сейчас же соберу крестьян и пойду душить этих проклятых лесовиков!
Недалеко от Волчьей долины, на полянке паслось стадо. Жарко стало в полдень; вот пастухи и погнали сюда своих овец и коров, чтобы усесться самим под сосною и плесть в холодку лапти. Как же они удивились! стоит у сосны голый человек, по рукам и по ногам связанный. «Ах, Грицько! – говорит один пастух, – посмотри-ка: человек привязан в чем мать породила, и весь-то избитый, весь-то в крови! Пойдем, отвяжем его; может, еще жив!» – «Что ж? отвяжем», – говорит другой. С этим словом они подошли к сосне и распутали веревки. Пан то молчал, а как сняли с него веревки, сейчас закричал: «Эй, ты, молодец! сними-ка свою сермягу да подай сюда. Хоть твой наряд и плох, а все лучше, чем голым быть. Да проводи меня в барский дом. Знайте, негодяи, с кем вы дело имеете: я ваш барин!..» – «Ого! видишь ли, Грицько, что это за птица! Наш барин!.. Ха-ха-ха! Похож, нечего сказать: похож на барина: кафтан на тебе такой славный, весь расписанный! Нет, человече, Бог тебя знает, кто ты такой; я тебе скажу, что пан наш в высоких хоромах в золотой одеже». – «Ах ты, хамское отродье! смеешь ли ты грубить своему господину?.. Вот я вас! дайте до дому добраться». Расходился пан и ну тащить с пастуха свитку (верхняя долгополая одежда). «Так вот оно что! – сказал пастух, – тебя с привязи спустили, а ты и кусаться лезешь! Вот же тебе, бродяга! вот тебе, разбойник!» – и начал отжаривать пана пугою (кнутом). Пан от него, а пастух за ним: шлеп да шлеп, шлеп да шлеп. Как припустит пан в сторону, откуда ноги взялись. Долго бежал он, пока из сил не выбился; выбился из сил и растянулся на дороге. На его счастье идут старцы (нищие, странники). Сжалился один старец, дал ему свою свитку; пан оделся и пошел вместе с ними, питаясь милостиной. Дорогою он рассказал обо всем, что ему приключилось; говорил, как отплатит своим обидчикам и как наградит старцев – за то, что его прикрыли и с собой взяли. Старцы уже новые торбы (мешки) стали готовить, чтоб было куда положить панские гроши. Вот пришли в село и прямо в барские хоромы лезут. «Куда вы!» – закричали на них слуги. – «Прочь! – сказал пан, – разве не видите, хамы! что ваш господин идет?» – «Какой господин? Был у нас пан, да пропал!» – «Врете, скоты! я – ваш пан!» – «Ну, брат, погоди маленько!» Пан полез было драться, да куда! схватили его за руки и повели к пани. Как услыхала она, что такой срамной, обдерганный волочуга называется ее мужем, разгневалась и приказала высечь его плетьми и зарыть живого в землю. Что ни делал пан, как ни отбивался, а схоронили его заживо. В церкви опять стали читать вымаранныя слова: «богатые обнищают и взалкают», и при чтеньи дьякона уже не было слышно громовых ударов.