Христианство. Три тысячи лет - стр. 129

Стремление христиан дистанцироваться от окружающего мира выражалось и в одной загадочной особенности их литературы: христиане очень часто записывали и хранили свои священные тексты не в свитках, как их предшественники-иудеи и вообще все жители Древнего мира, а на листах папируса или выделанной телячьей кожи, скрепленных вместе в форме современной книги (по-латыни кодекса; греческого синонима этому слову не существует, что указывает на место его возникновения).[297] О том как возник такой обычай, единого мнения нет. До того как христиане ввели кодекс во всеобщее употребление, скрепленные листы служили чем-то вроде блокнотов или записных книжек. Возможно, именно в такой форме был записан материал, ставший впоследствии одним из первых евангелий, – и это случайное обстоятельство придало кодексу особый статус на богослужениях, где торжественно зачитывались слова Господа. Другое возможное объяснение связано с верой христиан в то, что благовестие Иисуса Христа было предсказано в древних пророческих писаниях; идея, основания для которой заложены уже в самих евангелиях и которая, как мы видели, стала основой христианской апологетики в творениях Иустина Мученика (см. с. 165). Быть может, из-за этого христианам требовалось постоянно обращаться то к одному, то к другому тексту, от Евангелия – к пророчествам и обратно, а для этого кодексы намного удобнее свитков. Контраст между иудаизмом, религией свитка, и христианством, религией Книги, особенно ярко проявлялся на богослужениях, где священные тексты читали и пели по кодексам. Дошедшие до нас ранние фрагменты библейских текстов полны сокращений: в основном сокращались священные слова, чаще всего – наиболее почитаемое имя Иисус. В других книгах такие аббревиатуры (так называемые священные термины – nomina sacra) не встречаются, и, чтобы правильно их прочесть, необходимы специальные знания.[298] Возможно, во время богослужебного пения они выпевались особым образом.

Кроме того, христиане ревностно скрывали от непосвященных обряды крещения и Евхаристии. Одна из любопытных особенностей дошедшей до нас христианской литературы I века н. э. (прежде всего, новозаветных книг) та, что о крещении она говорит довольно много, но, кажется, сознательно избегает любых упоминаний о Евхаристии. После описания в Павловом Послании к Коринфянам, сделанного в середине I века, и параллельных описаний в евангелиях причастие как будто исчезает из поля зрения христиан – за исключением Дидахе и писаний Игнатия Антиохийского, относящихся к началу II века (см. с. 144). В результате даже образованные и внимательные римские наблюдатели истолковывали эти обряды совершенно превратно. «Вечери любви» в их воображении превращались в оргии с инцестом, ритуальная формула «поедания плоти и крови» – в каннибализм. По мере того как христианство привлекало к себе новообращенных, многие недоброжелательные наблюдатели приходили к выводу, что христиане владеют какой-то эротической магией, помогающей отрывать жен от мужей-нехристиан: и в самом деле, во многих христианских историях о мученичестве фигурируют женщины, покидающие мужей или женихов ради жизни и смерти во Христе. Африканский сатирик II века Апулей, откровенно ненавидевший христианство, рассказывает историю распутной жены-христианки, обратившейся к колдунье с просьбой вернуть любовь своего обманутого и разгневанного мужа; однако старая ведьма перепутала заклинания, и вызванный ею дух довел беднягу до самоубийства.