Хрестоматия по философии - стр. 39

Выдающийся римский врач и естествоиспытатель, классик античной медицины, последователь медицинской школы Гиппократа и философ-эклектик. После основательного и полного изучения философии у сторонников четырех главных школ того времени: стоической, платоновской, перипатетической и эпикурейской, приступил к изучению врачебного искусства. Был врачом и другом римского императора-стоика Марка Аврелия.

Сохранился значительный корпус текстов Галена, свыше 100 сочинений: трактаты по медицине (в том числе анатомии, диагностике, диететике), методологии науки, сочинения по философии (наиболее важны: «О мнениях Гиппократа и Платона», «О естественных способностях», «О том, что лучший врач еще и философ», «О диагностике и лечении заблуждений души», «О назначении органов тела», «Об элементах согласно Гиппократу», комментарий на избранные фрагменты «Тимея», «Введение в диалектику»), комментарии на книги Гиппократовского корпуса.

Философская составляющая в наследии Галена весьма значительна, но поскольку философией он интересовался прежде всего ради разработки теории и метода медицинского искусства, в центре его внимания оказываются логика, натурфилософия, учение о душе. Дискуссии между различными медицинскими школами (эмпириками, методистами, рационалистами) были во многом философскими по содержанию и касались таких вопросов, как природа знания и способы его достижения, соотношение теории и врачебной практики, структура причинно-следственного объяснения.

Гален систематизировал представления античной медицины в виде единого всеохватывающего учения. Оказал огромное влияние на последующее развитие медицины вплоть до начала нового времени. В качестве врача считался непререкаемым авторитетом в течение всего Средневековья.

Но некоторые так понимают врачебное искусство, что если кто предсказывает кровотечение или потоотделение, то его воспринимают как заклинателя, говорящего и обнаруживающего диковинные вещи. В этом случае едва ли они поверят в другие средства распознавания болезней, а также едва ли решатся определять предписанный режим жизни больного, когда болезнь достигает своей высшей точки; между тем Гиппократ повелевает именно это.

Что им тогда остается, как не подражать этому великому человеку? Ведь дело не в искусстве толкования смысла – в этом Гиппократ превосходит всех, – а, напротив, в том, что мы видим многих врачей, которые совершают две ошибки в одном слове, которое сложно понять. Поэтому я думал, что должен был найти причину, по которой все врачи, хотя они и восхищаются Гиппократом, не могут читать его рукописи, так как их вовсе не понимают. Даже если случайно, во время чтения, они, к своей удаче, что-либо понимают, то не могут использовать эти знания во врачебном деле и применять их как постоянные основополагающие истины на практике. Итак, я полагаю, что ничто не может привести людей к успеху, как только воля и разум. Если же люди лишены хотя бы одного из этих качеств, то тогда они не могут достигнуть цели.