Хранитель пчел из Алеппо - стр. 22

– Нури, – нарушила тишину Афра, – с меня хватит. Прошу, забери меня подальше отсюда.

Она стояла там, скользя взглядом по сторонам, будто в самом деле видела.

Просыпаюсь в саду, лежа на спине. Моя одежда промокла от дождя. В этом забетонированном квадрате растет всего одно дерево; его корни, проломившие плитку, впиваются мне в спину. Сжимаю в руке цветы. Кто-то навис надо мной, загораживая солнце.

– Что ты здесь делаешь, старый хрыч? – Сверху вниз с широкой улыбкой на лице на меня смотрит марокканец. Он говорит по-арабски. – Ты что, спал в саду?

Он протягивает мне руку, неожиданно крепкую для такого старикашки, и поднимает меня на ноги.

– Хрыч? – повторяю я, как в тумане.

– Ага, – усмехается он. – Так говорит продавец в магазине. Хрыч – значит старик.

Я следую за ним в теплую гостиную. Марокканец сообщает, что меня искала Афра.

– Она плакала, – говорит он, но мне не верится.

Когда я вижу жену в кухне, она уже одета и напряженно сидит на стуле, совсем как при Люси Фишер. Непохоже, чтобы Афра плакала. После отъезда из Алеппо я не видел ее слез и не слышал, чтобы она хоть раз всхлипнула. Афра крутит в пальцах стеклянный шарик. Пытаюсь забрать его, но она не отдает.

– Значит, ты и сама можешь одеться? – говорю я и немедленно сожалею о своих словах, увидев угрюмое лицо жены.

– Куда ты уходил? – спрашивает она. – Я всю ночь не спала, не зная, где ты.

– Я уснул внизу.

– Хазим сказал, что ты спал в саду!

Я напрягаюсь.

– Он очень добр, – говорит Афра. – Сказал, что найдет тебя, просил не волноваться.

Решаю прогуляться. Это мой первый выход за пределы дома. Здесь все странное, даже магазины, с виду жалкие, но кичливые: «Пицца гоу-гоу», «Чили тук-тук», «Польские смаки», «Павел Индия», «Мошимо». В конце дороги стоит круглосуточный магазинчик, откуда раздается громкая арабская музыка. Я направляюсь к морю. На пляже нет песка, только галька и валуны, но у набережной устроена большая песочница. Мальчик в красных шортах сооружает замок. Сейчас вовсе не жарко, правда здешние жители считают по-другому, иначе бы мать не надела на ребенка короткие штанишки. Он загребает песок совком и аккуратно насыпает в синее ведерко, пока то не наполнится. Потом ровняет сверху с помощью ручки совка.

Мимо носятся дети с мороженым и огромными, размером с голову, леденцами. Мальчик построил из песка целый город – использовал пластиковые крышки от бутылок и фантики, чтобы добавить цвета. Из потерянного носка и палочки от сахарной ваты он соорудил флаг. По центру он ставит чашку.

Юный архитектор встает и отступает на шаг, любуясь своим творением. Впечатляюще, он даже сделал с помощью чашки дома, окружающие замок, а бутылка из-под воды напоминает стеклянный небоскреб. Мальчик, видимо, почувствовал на себе чужой взгляд. Он поворачивается и пристально смотрит на меня. На его лице невинное, беззаботное выражение, как у детей, не знавших войны. Похоже, он собирается что-то мне сказать, но его зовет девочка. Заманивает мячом. Он колеблется, бросает последний взгляд на свое чудесное строение, на меня, а потом убегает.