Хранитель чаек - стр. 4
подбородок, жёстко очерченный голодом, зарос щетиной. Рваньё едва прикрывало окровавленное тело. Но, когда беглец задрал лицо и ухмыльнулся несущейся на него смерти почерневшими губами, и, окружённые чёрными тенями, голубые его глаза задорно и насмешливо блеснули, Джия поняла, что перед ней очень молодой человек.
– Лисичка верхом на полосатом шмеле, – рассмеялся тот, кому полагалось рыдать, сжиматься от ужаса или, если уж он славился своим бесстрашием или бежал впервые – слать проклятья.
Охотница вздыбила коня, высокомерно и властно, как учили, взглянула на жертву.
– Я так понимаю, у кровавых всадников всё плохо, раз кроме маленьких девочек им в погоню и послать больше некого? – поинтересовалась добыча, весело глядя на всадницу.
Так, будто его жизни не угрожала ужасная смерть. Или невыносимая боль, если принцесса Гедда ещё не наигралась своей игрушкой. Так, будто игра «охотник и добыча» ему по нраву.
Охотница сначала растерялась, а потом тряхнула русой головой.
– Мне пятнадцать! – прошипела гневно.
– Ух ты! – хмыкнул беглец. – Взрослая, самостоятельная женщина.
Вот вроде ничего не сказал обидного, а захотелось разрешить Жуку растоптать это измождённое тело острыми копытами. Но нельзя: беглец – добыча самой принцессы. Девушка вскинула голову, ветер отбросил с её лица волосы, но несколько волосинок прилипло к губам. Она рассмеялась, прищурившись.
– Если измерять возраст близостью к смерти, то ты – глубокий старик.
Хлыст просвистел и ударился о лёд совсем рядом с его рукой.
– Какая грозная! – прокомментировал беглец, даже не вздрогнув и не отдёрнув руки.
В его глазах отражалось зимнее небо, и охотница невольно подумала о том, что голубые глаза – это очень красиво.
Джия вздрогнула и проснулась. Снова тот же сон!
Из мутного оконца в каюту попадал тусклый свет. Небольшое помещение провонялось насквозь запахом рвоты. Девушка застонала. Её снова тошнило, но она уже не понимала: от качки или от омерзительного запаха. Скатилась с невысокого топчана, застеленного колючими одеялами, встала на карачки, подползла к стене, поднялась, удерживаясь за неё. Ещё немного, и она точно сойдёт с ума. Три дня! Три дня девушка наполняла тазики рвотой.
На дрожащих ногах Джия выползла на палубу. Голубое небо наверху пыталось вырвать ей глаза своим сиянием, чайки вопили, будто их ощипывали, а море словно пыталось доказать, что оно – степь, такое же зелёное и волнующееся.
Будь проклято море! Будь проклят этот корабль, чайки и вообще весь свет!
Девушка перегнулась через ограждение на палубе и наглядно продемонстрировала волнам, что о них думает. Живот крутило, горло невыносимо жгло.