Хозяйка Шварцвальда - стр. 22
«Стоять», – велел он, и Кристоф остановился. Как он ни пытался сойти с места, подошвы будто гвоздями прибило к доскам. «Подойди». В ноги словно вставили спицы, заставляя делать шаг за шагом, пока Кристоф не остановился перед столом. Взгляд его упал на почти нетронутые ребрышки. Мефистофель взял свою кружку и выплеснул остатки вина в камин. Огонь яростно зашипел. Гость взялся за кувшин и заново наполнил кружку, придвинув ее к Кристофу: «Пей».
Тело больше не принадлежало ему. Как бы он ни сопротивлялся, рука сама схватила кружку. В нос ударил резкий запах мочи, как от ночного горшка. Кристоф изо всех сил сжал губы, чтобы коварная рука, переставшая повиноваться, не плеснула нечистоты ему в рот. Плечо свело судорогой, а локоть, казалось, сейчас треснет. Мефистофель сложил руки перед собой и поднял брови, с интересом наблюдая за борьбой. Шею пронзило острой болью. Вонь сделалась такой сильной, что защипало в глазах. Еще немного, и рука вылетит из сустава…
– Довольно.
Фаусту достаточно было сказать слово, и Кристофа отпустило – резко, словно из него выдернули крючок. Пальцы разжались, и кружка упала на пол, расплескав вино. Он запыхался, будто пробежал десять раз по лестнице туда-сюда. По вискам текли ручейки пота.
– Можно подумать, твоя жизнь от этого зависит. – Доктор тоже отчего-то выглядел уставшим. – Иди домой. Никому не продавай и не дари то, что украл у меня. Это талисман Агриппы, знак Луны, выгравированный в серебре. Он поможет тебе никогда не уставать в дороге.
Кристоф так и не понял тогда, разочаровал он доктора или позабавил. Много лет он собирался задать Фаусту этот вопрос, но так ни разу и не спросил. В ту ночь домой он не вернулся – работы в трактире было много, и хозяин разрешил ему устроиться в свободной комнате, в нескольких шагах от места, где спали Фауст и Мефистофель. После ужина доктор в одиночестве спустился к Лютеру и долго слушал, не перебивая и не вступая в разговор. Когда студенты разошлись, Лютер и Фауст заняли стол в углу и до самого рассвета беседовали, наслаждаясь компанией друг друга.
Ворочаясь на соломенном матрасе, Кристоф успел сотню раз пожалеть о своем упрямстве и еще сотню – порадоваться своей победе. Только почему-то у победы был неприятный привкус мочи. Он извлек из-за пазухи монету и долго рассматривал выпуклый рисунок: крест на нем совсем не походил на Луну.
Утро застигло его врасплох, как преступника. Откуда-то он знал, что новый знакомый покинет сегодня трактир, поэтому кубарем скатился вниз. Лютер уже ушел, и Фауст сидел у окна один. Лицо у него посерело от бессонной ночи, но на губах бродила мечтательная улыбка.