Хозяйка приюта. Чудо под Новый год - стр. 8

– Всё, – шепнула я, и незнакомец облегченно прикрыл глаза.

Складывая швейные принадлежности обратно в аптечку, я обнаружила, что у меня трясутся руки.

Еще бы! Это вам не чулок заштопать.

Метель снаружи усилилась. Ветер ревел в дымоходных трубах, просачивался сквозняком сквозь щели в гнилых оконных рамах. Потоки воздуха гуляли над полом, забирались под юбку и холодили щиколотки.

Наш безымянный гость обмяк на постели без сил и готовился погрузиться в сон. Бинтуя рану, я нечаянно задела его ладони – ледяные!

– Вам надо согреться, а то простудитесь или того хуже.

– Да, холодно, – отозвался раненый сонным голосом и поежился.

Я укрыла его до подбородка тонким лоскутным одеялом – добротных пуховых в «Милосердной Марите» отродясь не было.

За спиной с противным скрипом приотворилась дверь. В темную щель просунулось круглое лицо с обвисшими щеками – Линара.

– Руки ему растереть надобно, – сказала повариха и окинула больного расчетливым взглядом, словно в мыслях прикидывала, сколько золота спросит с него за свою заботу. – И супу горячего. Со вчерашнего бобовая похлебка осталась. Принести?

Пробовала я ее похлебку. Гадость редкостная. Не уверена, что наш высокородный гость согласится ее откушать даже с голодовки. Да и спит он почти.

– Чаю сделай. А еще возьми у Джораха пустые бутылки и налей в них горячую воду. Положим в постель. Будет грелка.

Линара кивнула.

– А руки ему всё ж разотрите, госпожа, – голос поварихи потонул в скрипе старых дверных петель.

Я с сомнением посмотрела на своего пациента. Под ветхим одеялом, сшитым из кусков разных старых тряпок, он весь дрожал.

– Можно? – я осторожно коснулась его ледяной руки.

Мужчина слабо кивнул.

Было неловко растирать в ладонях руки незнакомого мужчины, благо тот почти спал и не обращал на меня внимания. Пальцы у него были длинные и тонкие, как у пианиста, кожа – нежная и гладкая, словно у девицы. Что тут скажешь: аристократ. Откуда взяться мозолям, если всю тяжелую работу за тебя выполняют слуги?

Укрытый до подбородка разноцветным одеялом, наш усталый дворянин смежил веки. На бледные щеки упала тень от густых ресниц.

Красив! Аж до неприличия. Настолько, что хочется любоваться и любоваться им, будто чудесной картиной или скульптурой.

Постепенно его ледышки согрелись, кожа потеплела, а потом явилась Линара и принесла две бутылки с кипятком. Пришлось обернуть их тканью, чтобы пациент нечаянно не обжегся во сне. Одну бутылку я устроила у него в ногах, другую – под боком.

В комнату боязливо, на цыпочках вошел Тим и протянул мне глиняную кружку, над которой клубился дымок.