Хорса Кидронец - стр. 46
Эриноя позабавило, с каким почтительным вниманием Лимма слушал болтовню господина. Обычно никто больше не обращал на него внимания, поэтому было очень странно, что Энкилон вдруг открыл рот и прокаркал:
– Всему виной нечистая кровь.
– Что ты имеешь в виду? – удивился Ксенобий.
За несколько дней молчания горло Энкилона словно окостенело. Он прокашлялся, но всё равно слова его звучали жутко и неразборчиво:
– Когда-то Ликены были городом чистой крови, а теперь в нём собираются ублюдки со всей страны. Ардское семя… колхидорцы… тиртяне… Все они смешались тут, и Ликея стала страной ублюдков без чести и совести. Забыли, на ком всё держалось! Апилохен такой же, поэтому он всюду свой.
Карис с беспокойством поглядел на Эриноя, ожидая вспышки гнева. «Когда-то», без сомнения, значило – до гипарейского завоевания. Однако копьеносец промолчал. Его не трогало мнение какого-то плотника.
Зато Ксенобий не промолчал.
– Воистину, чистота крови – это основа крепости государства. Как дерево тем выше, чем глубже уходят в землю его корни, так род человеческий тем крепче, чем дальше в прошлое уходит его история. Мы, гипареи, по праву гордимся своими предками, хотя и не обожествляем их, подобно диким ардам. Каждый из нас может исчислить деяния предшественников, начиная от самого Прародителя. Это, конечно, касается только знати…
В обычном состоянии даже не блиставший интеллектом Энкилон понял бы намёк на своё низкое положение. Однако он поглядел на Ксенобия с таким недоумением, словно тот говорил на гвирском – языке страны, которая, как известно, лежит на самом краю света. Эриною стало смешно: плотник будто искренне попытался, но не смог понять мальчишку.
– Ведьма – мерзкая полукровка, – словно желая уточнить свою мысль, пояснил Энкилон.
«Если так, она взяла себе лучшее, что есть у всех народов», – подумал Эриной и вздрогнул, осознав, что, вообще-то, намеревался мысленно произнести «худшее».
Что такого в этой стерве, из-за чего он не может спокойно думать о ней? В последние дни Эриной почти не вспоминал об Алайе: голова была занята поисками Кидронца. И теперь её образ, словно оскорблённый невниманием, властно захватил воображение.
Он не заметил, как стиснул кулаки. Перед глазами стояло прекрасное лицо ведьмы с дерзкой усмешкой и безумными глазами. Он покажет ей, ох, как он подробно ей объяснит, что можно, а что нельзя говорить гипарейскому воину! Он поставит её на колени…
Чтобы отвлечься, он обратился к Филону:
– Что скажешь о Ксенобии?
– Я не слушаю. У меня уже в ушах звенит от его болтовни…
– Я о другом. Погляди-ка – он давно уже выдохся, а всё равно не сдаётся.