Homo Ludus - стр. 25
«В каких же краях так промышляют? Не в Швейцарии случаем? Там ведь самоубийц со всей страны можно в сборную собирать…» – Густав налил себе ещё порцию бурбона в стакан.
– Да и там. Даже не знаю, откуда это началось. Но там есть. Многие и против были, и референдум устраивали. Но ничего не изменилось. Так сказать, право каждого себя на тот свет отправить. Не поймут только сами, чьё тогда право помогать в этом. Мрачноватенько, конечно… Но в Мексике-то даже и не думали ничего запрещать. Там, собственно, и о технологии не очень заботятся. Ну сервис, он и в Африке сервис, только вот, как всегда, разумный… Они там таблетками себя травят. Как сильное снотворное – заснёшь и не проснёшься потом. Словно и не умираешь, а засыпаешь просто. Пенобарбитал. Только вот за качеством в Мексике не следят. Мертвый же всё равно потом отзыв не напишет. И переделывать не попросит. А то, что он не просто заснул, а ещё и задыхался в конвульсиях перед этим… жадно глотал воздух, искал побольше, карабкался с того света… на самом-то деле пытался выжить, до этого так стремившись умереть… Это ж ведь никто уже не расскажет… – Винсент отхлебнул ещё виски, потом посмотрел на стакан – большой крепкий стакана, словно глыба лунного льда, никогда не бывавшая в своей сущности ничем иным. – Знаешь есть ещё такие знаковые места, например, высотные сооружения, с которых, условно говоря, любят сбрасываться. Ну вот, в Великом Новгороде это была башня из стальных балок на набережной у Драматического театра. Немного апокалиптическое место. Так вот после нескольких случаев её просто демонтировали. В-общем-то логично… А вот со знаменитым висячим мостом в Сан-Франциско так не сделаешь. Так там до сих пор и прыгают. К чему я это, собственно… Один из таких выжил. Ну, неудавшийся самоубийца. И потом он сказал, что когда ты уже прыгнул, то моментом в то время, что ты летишь, понимаешь, что все твои проблемы решаемы. Кроме одной. Что ты уже летишь с моста… – Винсент замолчал, снова посмотрел на стакан, снова приложился виски. Да, он явно знал про суицид столько, сколько вообще позволяло знать человеческому разуму.
За окном вдруг тряхнуло деревья. Ветер. Сильный и порывистый. Он шатал деревья из стороны в сторону и бесился с яростью пьяных викингов, будто нечто, сказанное только что, касалось его самого. И Винсент это словно почувствовал.
– Не стоит принимать это близко к сердцу. – сказал Густав, не отводя взгляд с размашистых крон, танцующих в едином ритме. – Людям свойственно воспринимать природные явления на свой счёт… Раньше это было, конечно, эпичней – затмения там, и грозы, любые стихийные бедствия… даже смена дня и ночи. И всё теперь кругом доказано. И с такой бешенной уверенностью… Я как-то общался с несколькими канадскими индейцами. Племя так и живёт в лесах до сих пор. Само по себе. И всё с теми же представлениями… Так вот, они считали, что Солнце и Луна это муж и жена, а видно их по очереди из-за того, что они передают друг другу держать на руках их ребёнка. Тогда я спросил, что же происходит в те моменты, когда никого их них двоих не видно, как например, в дождь. «Они оба натягивают луки» – сказали они мне, а на вопрос зачем они это делают ответили: «А это нам откуда уж знать?» Понимаешь, насколько это наивно? То есть до какого-то момента они абсолютно уверены, после какого-то момента ничего не знают, и делают вид, что так и надо. И хотя на самом деле от их предположений ничего не меняется, это, условно говоря, помогает им жить.