Homo Ludus - стр. 24

      Густав никогда не думал причинять этому человеку боль. Или смерть. И не то чтобы тот этого не заслуживал. Просто этот человек был отличным собеседником, чем-то похожим на него самого. Уничтожить его – тоже самое, что подтопить печку книгой со своим лицом на обложке: может и станет тепло, но книги потом хватать не будет, не говоря про то, что достаточно другого, более годящегося для этого материала, нежели структурированный объём умных мыслей, сохранённых на бумаге. И похоже, что Винсент сам понимал это: и не столько то, что ему ничего не угрожает, сколько то, насколько опасен его собеседник. И не сказать, что это как-то привлекало, но явно добавляло ко всему своего интереса, и хотелось рассказывать о таком, о каком обычно не хотелось даже думать.

      Самое большое сходство у них было в подходе. Они оба смотрели на людей, как будто со стороны. Обычно так смотрят на тех, кто не в твоей жизни, на тех, кто будто в новостях, на тех, кто тебя совсем не касается. Но они так смотрели на всех. Словно и как-то «своей» жизни у них нет, словно в ней просто никто не может быть.

      Всё же много больше силы в мягкости. Даже, когда это касается неодушевлённых предметов – не торопись, будь своевременным и естественным как вода в ручье, заполняющая огромное озеро или даже реку, переходящую в море. Естественное течение никогда не встречает никакого сопротивления, а если оно имеет дело с чем-то разумным, то это разумное считает своим долгом не то что не препятствовать, но и помогать этому. Такой оригинальный природный закон – сохранять и поддерживать естественное. Стоит лишь притвориться этим естественным, и можно считать себя победителем. Кем бы ты ни был: человеком, государством, системой или алкогольным напитком. Может, даже насекомым – как лже-королева у муравьёв, которая только притворяется королевой, но не выполняет ни одной её функции, и муравьи будут кормить её и охранять, делать всё, что необходимо, чтобы она жила, а взамен не получат ничего. И всё это лишь из-за того, что она естественна, естественно заняла пусть даже совсем не своё и не предназначенное для неё место.

      Тут Густаву стало необходимо поговорить о самом что ни на есть неестественном, что бывает в людях – их желании расставаться с жизнью по собственной воле. Необходимость поговорить о самоубийстве. И такое впечатление, что Винсент знал про суицид столько, словно сам совершал его не раз, а потом возвращался и писал мемуары: «Знаешь, есть такое понятие в мире как суицидальный туризм… Ну, в одних странах право на эвтаназию есть, в других – нет. Вот можно так приехать туда, где есть, ну, и сделать, что хотел… Ну, правда, ведь не так важно, где умрёшь. А тут ведь ещё и специалисты подходящие есть… Методы… Всё, что нужно».