Холодов - стр. 37
Слышу, как щелкает дверной замок и на площадке открывается соседская дверь. Из квартиры выходит статная женщина с маленькой лохматой собачкой на руках.
— Ой, Маркуша, — она удивленно смотрит на меня и замирает на месте, словно увидела приведение.
— Здравствуйте, Инна Михайловна, — радостно киваю соседке и встаю со ступенек. — А не знаете, куда мои подевались?
Ее глаза раскрываются еще сильнее, она расстроенно ахает и прикрывает рот ладонью, тихонько покачивая головой.
Смотрим друг на друга как два барана.
— А ты что ж…, — лепечет растеряно, — ничего не знаешь?
Подозрительно напрягаюсь.
— О чем?
Женщина внимательно осматривает мой внешний вид и не спешит отвечать. Меня же напрягает ее молчание.
— Так мама твоя, моя дорогая подруга Аленушка, померла как два месяца назад.
Меня резко пронзает самым мощным зарядом тока, и все мышцы сковывает ступор.
— Как померла?
Соседка достает из кармана ветровки платок и вытирает свои мокрые глаза, а у меня кулаки сжимаются от злости. Это, блять, шутка такая?
— Давай заходи, — кивает на свою дверь, — я тебя хоть накормлю, не на площадке же нам разговаривать, а я вижу, что нам о многом надо поговорить.
Бросаю взгляд на нашу дверь, затем нервно хватаю сумку за ручки и прохожу в квартиру к соседке. Расшнуровываю берцы и терпеливо жду, пока она опустит свою Жужу на пол. У меня уже нервы сдают, я хочу поторопить ее, и за малым сдерживаюсь, чтобы не нагрубить.
— Проходи, — женщина идет на кухню, я плетусь за ней.
— Инна Михайловна, вы можете мне побыстрее рассказать, что вообще происходит?
— Сядь, — приказывает строго, тянется к холодильнику и достает оттуда почти полную бутылку водки.
Ставит передо мной две стопки и разливает алкоголь, затем нарезает колбасу, сыр, выуживает из пузатой банки соленые огурцы.
— Помянем Аленушку, — резко выдыхает и залпом опустошает свою рюмку, после чего морщится и кивает на мою. — Пей!
— Не буду, — произношу четко.
Она садится рядом и жалобно смотрит на меня.
— Болела она в последнее время, — начинает грустно. — Зимой поставили диагноз: рак поджелудочной, вот она за четыре месяца и сгорела.
Женщина наливает себе еще водки и осторожно придвигает мне мою порцию.
— Она мне не говорила об этом, — чувствую полнейшее опустошение, словно все внутренности жестко раскурочили.
— Я знаю, — уверенно кивает. — Она не хотела тебя расстраивать. Не злись на нее, Марк. Ты ж там с этими мракобесами воюешь, Аленушка решила не дергать тебя, чтобы ты думал только о своих задачах. В первую очередь о тебе беспокоилась, до последнего дня молилась, чтобы живой вернулся.