Хитрый пройдоха - стр. 4

Дело было в том, что я нисколько не был против собаки, но думал только наивно полагал, что это может быть снова маленький «Йорк» или, возможно, кто-то еще компактнее и незаметнее, но ни как не тот невротичный пес с вытянутым пронырливым носом, которого откопала где-то моя драгоценная супруга. С короткими неуклюжими лапами, казалось грубо вырубленными топором; вислоухий, с матово-черной шерстью и белой грудкой-манишкой; проворный любопытный нос его и нижняя часть мордочки выбелены на конце, будто неуклюжий художник мазнул его кистью оставив рваное пятно, намереваясь сделать его красивым породистым псом, да так и оставил, вовремя сообразив, что решился на невыполнимое дело.

Я прекрасно понимаю чем она руководствовалась, когда выбирала его. Ей единственно хотелось, чтобы боль ее растворилась в выразительных глазах этого пса, наполненных какой-то особенной собачьей грустью. Словно бы грусть эта – отпечаток случившихся с ним несчастий и гонений, как если бы этот пес, еще практически щенок, выражал собой страдания глубже и мучительнее, чем испытывала моя любимая жена, и тем самым забота о нем утешила бы ее горе, которое, глядя на него, показалось бы ей уже не таким тяжелым как прежде.

Она нашла его где-то на «Авито», это был пес «найденыш», из тех, кого с улицы забрали в приют и после отыскивают ему «добрые руки» новых хозяев. Однажды, я видел на «Авито» фотографии таких бедолаг. Я хорошо помню как сильно увлекся, завороженно рассматривая бесконечные жалостливые морды, мелькавшие перед глазами, но на счастье, я смог вовремя остановиться, как если бы кто-то одернул меня, разорвав тем самым коварные чары щенячьего колдовства. Еще бы чуть-чуть и во мне мог проснуться этакий Куклачев, предпочитающий танцы с собаками нормальному человеческому общению. Возможно меня тогда остановила интуиция, возможно – магическая сила, оберегавшего наш дом кота, но я навсегда усвоил, что впредь, делать этого ни за что не буду.

Тот вислоухий проходимец, которого выбрала жена, очевидно был из всех самый жалостливый и нуждающийся. Одной его фотографией можно было затмить всех изувеченных и самых жалких нищих в метро, выпрашивающих копейку на хлеб. Все копейки, что по обыкновению, кидали нищим и прочим бедолагам, впредь могли бы уходить в карман одному тому, кто предъявлял бы аргументом исключительной беспомощности и нужды фотографию нашего будущего пса Генри. Генри – так назвала нашего пса моя драгоценная супруга.

Честное слово, он меньше всего был похож на Генри, на Гену – да, безусловно, Гена он был бы великолепный, но англичанина Генри в нем не было ни на толику, как в английском чае из английского бывает только название. И все таки он был назван Генри.