Хэриб. Чужестранка для шейха - стр. 29

— Я не могу, — всё же нашла в себе силы осторожно убрать его руки и сделать, пусть и маленький, но шаг назад. — Не могу, Нафиз…

Я разорвала зрительный контакт, опустив глаза. Но он к чести своей настаивать не стал, злиться и приходить в ярость тоже.

— Я уже говорил тебе: ты придёшь, — сказал спокойно, пусть и с ноткой разочарования. — Потому что ты тоже хочешь этого.

А потом Нафиз хлопнул в ладоши, заставив меня вздрогнуть от резкого и неожиданного звука. В комнату тут же вошли три прислужника. Один нёс большой мольберт, а ещё двое маленький столик с кучей банок и коробок на нём. Они поставили всё это посреди комнаты, чуть дальше столика с едой и, поклонившись, молча удалились.

— У меня для тебя подарок, — улыбнувшись, произнёс Нафиз так, будто до этого он ещё раз не подтвердил, что свободы мне не видать. — И просьба.

Он повёл рукой, указывая на мольберт и стол с красками. Я сначала замерла, но потом подошла ближе. Провела пальцами по натянутому холсту, по торчащим вверх нежным ворсам кистей. В коробках были банки и тюбики с разными красками: акриловые, масляные, гуашь, акварель, темпера, пастель. И все самых дорогих фирм, о большинстве из которых я только слышала, но сама никогда не использовала из-за космической цены.

Внутри заиграло забытое чувство. Мне нравилось рисовать раньше. И у меня получалось. Нравилось это чувство отстранённости и погружения в творчество. Я будто останавливалась от московской суеты, зависала в каком—то вакууме, отдельном пространстве, где меня ничего не беспокоило.

Я так отдыхала. Так расслаблялась и восстанавливала силы.

— Напиши мой портрет, — сказал Нафиз и отошёл к дивану.

Его просьба удивила меня ещё больше, чем сам подарок.

— А разве в твоей вере это не запрещено?

— Богословы и учёные до сих пор спорят на эту тему, — он пожал плечами и положил в рот один из тех сладких карамельных шариков. — Главное, чтобы изображению не поклонялись. А мы не будем.

А потом, к моему удивлению, он стащил через голову свою рубашку, оставшись только в штанах и разместился на диване полулёжа.

Это было слишком странно. Странно и… интересно. Несмотря на всю невероятность происходящего, мне снова захотелось испытать эти эмоции — эмоции творчества. Почувствовать кисть в пальцах и увидеть, как она оставляет след на холсте, повинуясь моей руке.

— Считай, что это наша прелюдия, Хэриб, — сказал негромко Нафиз, когда я взяла в руки кисть, а потом сделала первый мазок под его горящим пламенем возбуждения взглядом.

*От автора. Дорогие читатели, хочу обратить ваше внимание, что у нас любовно-эротический роман, и все описанные сцены имеют целью развитие событий именно в этом направлении, и никоим образом не оскорбление любой из религий. Автор может не разбираться в нюансах и делать сюжетные допущения.