Хендлер, или Белоснежка по-русски - стр. 35
– Угу, – промычала Настя и сосредоточилась на резке овощей, которых закупили килограмм по десять, наверное… Но рядом лежал ЕГО телефон и светил своим девайсом на разделочную доску Насти, хотя и без него было всё прекрасно видно благодаря софиту.
– Что ты «угу-угу», как сова? – сменила тон Динка, – бросай это грязное дело и иди за ним, мы и без тебя порежем. Всех! За тебя!
Настя отказалась, и только когда огромная чашка заблагоухала огуречно-укропным ароматом, а стол был освобождён от отходов, девушка взяла чужой телефон и понесла хозяину. А на поляне разворачивался концерт, в прямом смысле – в узком кругу. Гитаристов облепили так, что подобраться к тем, кто владел магией струн, было невозможно, поэтому Настя попросила передать телефон задумчиво вспоминающему аккорды Константину, и сама уселась возле подвинувшейся знакомой.
– Ну, поехали! – тряхнул головой Виктор.
Обе гитары заиграли, и знатоки ахнули: “Пинк Флойд!” Очевидно, оба “леших” состояли в музыкальной группе – слишком слаженно лилась их игра и пение без характерного фальшивого чужестранного акцента. Однако, быстро натешившись иностранными хитами или угадав мысли слушателей, парни перешли к тому, без чего не может прожить русская душа – к песням, слова которых понятны и заставляют звуки клокотать в горле и проситься наружу.
– «Группа крови на рукаве, мой порядковый номер – на рукаве…» – словно гимн, затянула толпа. И другие песни, жемчужной россыпью грусти и того очарования тоской, которой живёт русский человек.
В горле образовался ком, Настя оглянулась, обозревая задумчивые и вдохновенные лица с блестящими глазами, встретилась взглядом с Костей… Как раз закончилась очередная песня, Виктор принялся подкручивать рифы (что-то его не устраивало в инструменте), а Костя, не делая паузы, перешёл к очередному шедевру, на сей раз Высоцкого:
– «Когда вода всемирного потопа вернулась вновь к границе берегов, и с пены уходящего потока на сушу тихо выбралась Любовь…» – пел, словно обращался к Насте, и кое-кто обернулся, посмотреть, на кого положил глаз звезда вечера.
Виктор, настроив гитару, подстроился под товарища, но вмешиваться в пение не стал, так и звучал одинокий голос в тишине, оттеняя дальние глухие звуки трассы, бормотание и смех у мангалов и стола, а также смелых сверчков, пытающихся аккомпанировать человеческому дуэту. На середине песни, разбивая «…люблю и, значит, я живу…» невпопад подошёл с шампурами один из шашлычников:
– Первая партия готова, господа!
Кто-то шикнул на него, и Алёнка увела шашлычника к столу: справедливости ради, нужно было поделить еду на всех. Однако аппетит брал своё, и народ завозился, засобирался к столу за раздачей. В этот момент Настя, чьё лицо горело от ненужного внимания малознакомого парня, тоже пошепталась с подругой и поднялась, к досаде Кирилла, завершающего балладу, а потом исчезла в темноте.