Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки - стр. 30

– Итак, девушки, я внимательно вас слушаю…

…от же гад.

Слушает он.

Но с некоторым удивлением Евдокия поняла, что и вправду слушает. Внимательно так. И уже не выглядит ни смешным, ни жалким…

…Аленка же говорит…

…о том, что дом живой, что строили его по старому обычаю, на костях. И кости эти сроднились со стенами…

…о зеркалах, в которых потерялись души. Их заперли на изнанке зеркального лабиринта, лишив воли и посмертия, оставив лишь голоса, которые Аленка слышит…

…о снах разноцветных, где ей показывают дом…

…и о черном камне, ради которого все затевалось. Камень – драгоценность, а дом – шкатулка, построенная драгоценность хранить. Не здесь, но на изнанке мира. Аленка пока не умеет объяснить иначе. Но ждать уже недолго. Та, которая построила тайник, вернулась.

– Ее ты видела? – Себастьян прервал рассказ.

И, поймав на себе взгляд Евдокии, слегка пожал плечами, будто извинялся…

Извинялся.

Не за поцелуй, а за представление.

Живая легенда? В том и дело, что скорее живая, чем легенда. И приходится соответствовать… или не соответствовать, разрушая чужие иллюзии.

– Нет, – ответила Аленка, задумавшись. И тут же, сама себе противореча, сказала: – Да. Она меняет лица. Она… она забрала чужие… использует, а потом меняет…

В отличие от ненаследного князя, который кивнул, Евдокия ничего не поняла, а переспрашивать не стала.

– Луна растет. – Аленка посмотрела в окно.

Вечерело.

И лиловые сумерки держались за колючей границей роз, точно опасаясь приближаться к окну. Небо отливало то золотом, то багрянцем; и тревожно становилось на душе.

Беспричинная тревога.

– И дом пробуждается… у нее сил не хватает, чтобы сразу его разбудить… луна нужна.

Полная.

Круглая, налитая, как яблоко из маменькиного сада. На такую воют оборотни, а волкодлаки и вовсе теряют разум… Лихо не опасен, будь опасен – не выпустили бы с Серых земель…

Евдокия не наивна.

Евдокия слышала о людях, которые переставали людьми быть. Но боялась – не его, но за него, растревоженного… что подумал?

Известно что…

И ушел… как бросил… обидно и страшно оттого, что не вернется… а если вернется, то каким?

…луна показалась, выглянула, белая монета с полустертою золотой каймой, будто бы надкушенная с одного бока. Но рана зарастает, прибывая день ото дня…

– Будет луна, и будет сила… – Аленка замолчала, устремив взгляд в окно.

Тоже видела?

Чуяла?

А говорили, что будто бы у сестрицы сил мало, что едва-едва хватит их раны затянуть… а она слышит вот… и сама не понимает, откуда у нее это взялось.

Отцовская кровь очнулась?

Или же, напротив, материнская? От той прапрабабки, про которую говорили, будто бы она – прирожденная колдовка? И впору бояться родной сестры…