Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки - стр. 29
– Она не всегда такая… – словно извиняясь, произнесла Аленка. – Злится просто…
– И колбасу прячет. – Себастьян сел, завернувшись в покрывало. – Под кроватью… ага…
…коробку он вытащил и, прильнув щекой к крышке, зажмурился.
– Краковельская… чесночная… благодать… к слову, панночка Евдокия, как бы вы ни пыжились…
– Я не пыжусь!
– …на мне клятва крови, так что…
И этот наглец, вытянув колечко краковельской колбасы, к слову, великолепнейшей, сдобренной чесноком и тмином, высушенной до звонкости, сказал:
– Моя прелес-с-сть…
Евдокия перевела взгляд на Аленку. Та клятв крови не давала…
– Дуся, пока ты о нем не знаешь, оно тебя не видит, а раз не видит, то и навредить неспособно.
– Тогда считай, что оно, чем бы ни было, меня разглядело.
– Но…
Аленка повернулась к зеркалу и, коснувшись его ладонью, нахмурилась:
– Ты… не говорила…
– И ты не говорила. – Оправдываться Евдокия не собиралась.
Единственное, о чем она жалела, так о собственной нерешительности. Следовало сразу покинуть сей милый дом…
– Уйти не получится. – Себастьян разломил колбасное кольцо на две неравные половины, меньшую зажал в правой руке, большую – в левой. – Точнее, попытаться можете, но за последствия я не ручаюсь. Вас, панночка, пометили… и вас, к слову, тоже.
Он откусил колбасу и уже с набитым ртом добавил:
– И меня… всех пометили, Хельм их задери.
И замолчал, сосредоточенно пережевывая колбасу.
Следовало сказать, что в покрывале, расшитом цветочками, из-под которого выглядывали длинные мосластые ноги и хвост, тоже длинный, но отнюдь не мосластый, ненаследный князь выглядел… безопасно. Он жевал колбасу, вздыхая от удовольствия, и блаженно жмурился…
Надо полагать, раны на голове затянулись.
Аленка наблюдала за своей легендой с престранным выражением лица.
Куда только прежнее восхищение подевалось?
– Так что, милые дамы, вам от меня никуда. – Жирные пальцы Себастьян вытер о покрывало, и Евдокия с трудом сдержалась, чтобы не отвесить подзатыльника. Князь, называется!
Князь понюхал оставшийся кусок, но со вздохом отложил.
– Хорошо. – Евдокия покосилась на канделябр. – В таком случае предлагаю перемирие. И обмен информацией. Взаимовыгодный…
– А водички нальешь? – поинтересовался Себастьян, голову набок свесив. – Колбаска соленая очень…
Пил он шумно, отфыркиваясь, и вода текла по голой груди, поросшей кучерявым черным волосом. И вида этой самой груди Аленка стеснялась, отворачивалась…
…похоже, первая любовь ее, бережно взращенная на газетных славословиях и снимках, умирала.
Громко срыгнув, Себастьян вытер рот краем покрывала и поднялся.