Харьков в годы Великой Отечественной войны. Город и война - стр. 51
На всем южном фронте немцы продвигаются. Вчера прошел слух о взятии Ворошиловграда. Еще чаша не испита. Еще предстоят разочарования. Но почему-то крепнет уверенность в нашей победе.
20.VII.42. Факты…
Иду по Каплуновской в поисках 2-й районной Управы186.
– Не знаете, где помещается 2-я Управа? – спрашиваю идущую мне навстречу гражданку с портфелем.
– А вот, пройдете несколько дальше и направо увидите фашистский флаг, – отвечает гражданка, делая ударение на слове «фашистский».
Этого слова избегают в Харькове – боятся… Я радуюсь крепнущему сознанию народа. Хочу улыбкой поблагодарить гражданку, но она уже далеко.
Из городского сада спускаюсь вниз к Клочковской. Налево у дорожки молча лежит старик на боку, вытянув руку, прося… 15 шагов дальше тоже старик, но тот сидит. Ноги опухшие, одна обвязана тряпьем. Этот громко просит… 10 шагов дальше, в канавке, размытой сточными водами, лежит пожилой мужчина. Жив? Нет, мертв: ноги вытянуты, рука одна на груди застыла в оцепенении, другая – сбоку. Лицо прикрыто платком – чья-то заботливая рука сделала. Около него – гитара. Мимо проходят прохожие… Жертвы голода…
Уже третий раз приходили немцы в поисках, как они говорят, еврейской мебели… Забирают, вывозят…
21.VII.42. В вагон трамвая входит контролер – немец, военный. У одной гражданки не оказывается билета. Немец останавливает вагон, выводит гражданку из вагона и бьет по лицу. Плач и крики… Гул возмущения в вагоне… Это немецкий «культурный» прием…
Сращивание руководящего персонала Управы с частным спекулятивным капиталом – факт несомненный.
Галицкий разбазаривает предприятия, передавая их в руки частных обществ. Оттого Управа в руках спекулятивного темного элемента. Взятки и взятки… Мысль одна – хоть день, да мой. В случае чего – запасусь капиталом. Ни грани идейности, никакой заботы о народе у этой купленной немцами банды, которая так кричала и продолжает кричать против большевиков, действительных защитников народа.
Немцы продолжают двигаться на восток. Судя по вчерашней сводке, они северо-восточнее Ростова187.
24.VII.42. Дети, дети – их жалко. Много их ходит (и сидит) по улицам с грустным, голодным взглядом…
У противоположной скамейки подбирает тщательно и ест лузгу от семечек и еще что-то голодный мальчик. Ему лет – 7–8. Ноги опухшие… Ах, эти ноги!.. Я не видел еще таких опухших ног именно у детей. В руках у него – маленькое детское ведро. Оно чем-то набито. Мальчик не смотрит вверх, по сторонам. Нет, взор его опущен долу. Он упорно ищет на земле… чего-нибудь поесть. Но ничего не находит. Потом садится на скамейку, на которой сижу я и еще две гражданки. Я тоже голоден. Я не могу сосредоточить своих мыслей на раскрытой передо мной книге. Я мечтаю о кушаниях «довоенных», «донемецких». Но, по сравнению с этим мальчиком, я сыт – сегодня я ел.