Халтурщики - стр. 27

– Не уверена, что мы сможем выделить из бюджета средства на вторую поездку в Женеву. Вы не можете дописать тут?

– Дайте мне выходной, а транспортные расходы я оплачу сам.

– Это что, тактический ход, чтобы сбежать хоть на день от Клинта? Вы вернулись всего неделю назад. Хотя я вас не виню.

На этот раз Артур летит в Женеву на самолете и, прибыв на место, узнает, что Эрцбергер поместили в хоспис. Волосы у нее выпали, кожа пожелтела. Она снимает кислородную маску.

– Я скоро начну задыхаться, так что записывайте быстро.

Артур ставит на тумбочку диктофон.

Эрцбергер его выключает.

– Честно говоря, не знаю, хочу ли я с вами вообще разговаривать. В тот раз вы впустую потратили мое время.

Артур берет диктофон, пальто и встает.

– Ну а теперь вы куда собрались? – спрашивает она.

– Вы согласились со мной встретиться. Не хотите разговаривать – мне плевать. Мне все равно.

– Эй, подождите, – говорит Эрцбергер. – А что случилось-то? Племянница сказала, что вы уехали «по личным причинам». Что это означает? – Она подносит к лицу маску и вдыхает.

– Этого я не намерен обсуждать.

– Вы должны дать мне хоть какой-нибудь ответ. Я уже не знаю, хочу ли я с вами откровенничать. Может, вы опять уйдете в туалет и больше не вернетесь.

– Я не буду это обсуждать.

– Садитесь.

Артур садится.

– Если вы не хотите рассказать ничего о себе, расскажите хотя бы о своем отце. О знаменитом Р. П. Гопале. Он ведь был интересным человеком?

– Да.

– И?

– Что я могу сказать? Все говорят, что он был очень харизматичным.

– Это я знаю. Но расскажите, что помните вы.

– Я помню, что его одевала мать – не одежду ему выбирала, а одевала в буквальном смысле. До меня только в подростковом возрасте дошло, что это ненормально. Что еще добавить? Он был хорош собой, но это вы знаете. Когда я был моложе, меня всегда бесило, какое впечатление на девушек, с которыми я встречался, производили наши семейные фотографии. Он всегда выглядел круче, чем я. Что еще? Конечно, его военные очерки из Индии. Еще я помню, как он сочинял стихи: он при этом сидел в моей старой детской кроватке. Он говорил, что она удобная. Остальное все как-то стерлось из памяти. Ну еще он любил выпить. До тех пор пока не допился.

– А вы пишете только некрологи? Что на этот счет думал ваш отец?

– Думаю, он не был против. Он помог мне получить мою первую работу, на Флит-стрит. А потом ему, кажется, стало не важно. Но я всегда был равнодушен к журналистике. Мне просто хотелось поудобнее устроиться. Я человек без амбиций.

– То есть вы в каком-то смысле человек никчемный.

– Спасибо, очень мило с вашей стороны.