Гуд бай, Берлин! - стр. 6

– Это не просто вопрос отношения. Это халатность и оставление в опасности. Они не должны были просто так полагаться на твои слова, понимаешь? Они должны были не оставлять тебя одного и сразу же вызвать врача. Знаешь, как это было опасно? Так ты, говоришь, упал со стула?

– Да.

– К сожалению, мы, врачи, очень недоверчивые люди. Я имею в виду, те, кому пациент не безразличен. И я как твой лечащий врач…

Да, да. Бог ты мой. Врачебная тайна. Я уже понял. Но теперь-то что ему от меня нужно? Узнать, как падают со стула? Кренишься на бок, а потом – шмяк? Врач долго качает головой, потом делает еле заметное движение рукой, и только тут я начинаю соображать, к чему он клонит. Надо же, доходит как до жирафа! Это все его чертова стеснительность. Почему он никогда прямо не говорит?

– Не, не! – кричу я и машу руками, будто пытаясь разогнать огромный рой мошек. – Ничего такого не было! Я просто сидел на стуле, поднял штанину, увидел, что с ногой, голова закружилась, и я брякнулся на пол. Без постороннего вмешательства.

Хорошее выражение. Я его из сериала «Место происшествия» выучил.

– Точно?

– Точно. Да. Полицейские были очень милые. Дали мне водички и носовой платок. Просто у меня голова закружилась, и я боком рухнул на пол.

Я выпрямляюсь перед столом врача и дважды, как высокоодаренный в театральном плане человек, демонстрирую, как именно меня повело вправо.

– Ладно, – медленно произносит врач.

Он что-то карябает на бумаге.

– Я просто хотел уточнить. Все равно в высшей степени безответственно. Большая кровопотеря… если бы действительно… хотя, в общем, не похоже.

Врач закрывает зеленую папку и долго смотрит на меня.

– Не знаю, может, это меня и не касается, но все-таки спрошу. Если не хочешь, не отвечай. Чего вы вообще хотели? Куда ехали?

– Не знаю.

– Конечно, можешь не отвечать. Мне просто любопытно.

– Я бы вам сказал, но если скажу, вы все равно вряд ли поверите. Такое у меня ощущение.

– Я верю всему, что ты говоришь, – врач приветливо улыбается. По-товарищески.

– Но это очень странно…

– Что ж там такого странного?

– Это… ну да. Мы ехали в Валахию. Видите, вам это кажется странным.

– Да нет, не странно. Я просто не понял. Куда вы ехали?

– В Валахию.

– Это как?

Ну да, звучит все равно как «в жопу мира». Врач смотрит на меня с интересом, и я чувствую, что краснею.

Мы не стали развивать тему. На прощание, как взрослые люди, мы пожали друг другу руки. Я рад, что мне не пришлось злоупотреблять его обязанностью хранить врачебные тайны.

У меня никогда не было прозвища. Не только в школе, но и вообще не было. Меня зовут Майк Клингенберг. Майк. Не Майки, не Клинге или еще какая-нибудь ерунда в этом роде, а именно Майк. Все всегда меня звали так и никак иначе. Только в шестом классе некоторое время называли Психом. Но это продлилось недолго, а потом меня снова стали звать Майком.