Гуд бай, Арктика!.. - стр. 30
«Купи кровать, – писал Грюнемберг, – четыре полотняных простыни, матрац, две наволочки, две подушки, набитые перьями, ковер и большой сундук. Запасись вином и питьевой водой и не забудь заготовить сухари двойной или тройной закалки. Они не портятся. Закажи в Венеции большую клетку с насестами: в ней ты будешь держать птицу. Затем купи свиные окорока, копченые языки да вяленых щук, если ты в пути на святую землю собираешься чревоугодничать и бражничать».
Далее он предупреждал друга о тонкостях корабельной жизни: «На корабле, – отмечал этот привередливый паломник, – кормят лишь дважды в день, ты не насытишься. Вместо хлеба там дают большей частью старые сухари, жесткие, как камень с личинками, пауками и красными червями. И вино там своеобразно на вкус. Не забудь полотенца для лица – на корабле они всегда липкие и теплые. Затем позаботься о добром благовонном средстве, ибо такой там стоит безмерно злой смрад, что невозможно его описать словами».
О смраде не было и речи на «Ноордерлихте», наоборот, Афка вечно проветривала каюты, аж зуб на зуб не попадал, и брызги летели аквамаринового цвета, но я все равно возжигала свои неразлучные тибетские палочки, согревая душу и, как потом выяснилось, устраивая на корабле невыносимую smell aggression. Люди с нами плыли воспитанные, и если мои благостные гималайские ароматы были кому-то, словно серпом по яйцам, никто мне даже не намекнул ни словом, ни взглядом. Единственное, я сама услышала, что Миша в коридоре жаловался Даше:
– Я ночью проснулся – духота, запах благовоний. Меня чуть не стошнило несколько раз.
Тут зазвонил судовой колокол. Нас приглашали на обед.
Конрад Грюнемберг не поверил бы глазам – стол ломился от яств: среди сыров и свежевыпеченного хлеба дымились супы из шпината с сухариками, салаты, жаркое, соусы и в довершение всего – десерт из суфле, мороженого и вишневых ягод с арбузом.
Завидев такое изобилие, Леня заметил подозрительно:
– Арбуз?! Как у них хорошо с припасами для поддержания жизни! Может, это только начало? Быстро съедим все и будем куковать!..
А Миша, по молодости лет с оптимизмом глядящий в будущее, высказал опасение, что при таком питании недели через две он не влезет в каюту и его соседу, поэту Нику Дрейку придется не на шутку обеспокоиться, как бы драматург Дурненков не задавил его во время качки, сломав шконку.
Ник и Миша были соединены Ниной по красоте и вдохновению – голубоглазый Миша и красавец Ник с загадочной улыбкой и ясным взглядом настоящего поэта.
Миша даже сказал по этому поводу:
– Смотрите нам свадьбу не сыграйте к концу путешествия!