Грешная и желанная - стр. 15
Если ему захочется.
И эта мысль тоже вызывала беспокойство.
Вернулась Полли с элем и со стуком поставила кружки на стол.
– Платит Чейз, – сказал ей Йен, с выражением «и не вздумай возражать» поведя бровью в сторону Чейза.
Брат послушно выложил несколько монет.
– За большие побрякушки и безотказных актрис! – весело произнес Йен, глядя на братьев.
Те подняли свои кружки.
– За большие побря…
Улыбки их застыли. Оба смотрели в одну точку за его плечом.
– Что? – Йен обернулся.
– За большие побрякушки! – непринужденно воскликнул герцог Фальконбридж.
Черт. Побери.
Как он-то сюда попал? Удивительно, что весь паб не замолк, как затихают птицы, когда в саду появляется бродячий кот. Но нет: все как обычно, пьют, громко разговаривают и, подогретые элем, размашисто жестикулируют, Калпеппер и Кук сидят за шахматной доской, а Джонатан Редмонд бросает дротики в доску с обычной пугающей точностью. Никто не заметил, что пакостный герцог вошел в «Свинью и свисток».
Йен по собственному опыту знал, что этот человек умеет быть незаметным.
Их сестра Женевьева любит Фальконбриджа, это, во всяком случае, очевидно. Она вышла за него замуж, бросив при этом лорда Гарри. А Йен любит Женевьеву.
Но чертовски неловко быть свояком человеку, когда-то под дулом пистолета приказавшему тебе вылезти из окна комнаты его прежней невесты.
В полночь.
Голым.
То, что он сумел добраться до дома в одном башмаке (второй герцог вышвырнул из окна вместе с одеждой), в манишке (единственной одежде, которую он сумел найти в темноте) и при остатках достоинства, явилось свидетельством крепости его духа и любви к риску. Этот вираж на поле боя подготовил его к стоическому противостоянию любым бесчисленным случайностям.
Опять же, Фальконбридж должен поблагодарить его за то, что он влез в окно к его невесте, поскольку это помешало ему жениться не на той женщине и привело к Женевьеве.
Йен был совершенно уверен, что герцог так и не понял, в чем заключалось его счастье.
Он не считался человеком великодушным – никто его не любил, за исключением, пожалуй, Женевьевы, зато его знали как человека, надолго запоминающего любое причиненное ему (с его точки зрения) зло и стремящегося сравнять счет, причем неважно, сколько на это потребуется времени. Женевьева пламенно убеждала Йена, что герцог не убивал свою первую жену, как утверждала популярная сплетня, и хотя ради Женевьевы тот сдержался и не вызвал Йена на дуэль, никогда ничего нельзя знать точно.
Тем случаем Йен не гордился. Знай он, что окажется связанным родственными отношениями с этим человеком, ни за что бы не полез на то дерево у окна леди Абигайль.