Грех Каина. Острые семейные конфликты на примерах подлинных уголовных расследований - стр. 16

Как уже упоминалось, ранним утром 2 декабря, когда стало ясно, что дом Ангерштейна полон трупов, Поппу позвонили во Франкфурт-на-Майне и попросили прибыть в Хайгер, дабы принять непосредственное участие в розыске преступников. Профессор примчался через несколько часов и лично осматривал место преступления и обнаруженные трупы. Попп дактилоскопировал трупы – те, разумеется, с которых можно было снять отпечатки пальцев – а также проделал эту манипуляцию с Ангерштейном, находившимся в больнице. Полученные отпечатки он принялся сравнивать с теми, что удалось зафиксировать на месте преступления и на уликах. Никакой системы в этом не было, он действовал наобум.

Каково же оказалось его удивление, а также удивление следственных работников, когда выяснилось, что кровавые отпечатки пальцев на топоре совпадают с… отпечатками пальцев Фрица Ангерштейна, единственной выжившей жертвы нападения! Это открытие могло означать только одно – хозяин дома касался топора, явившегося орудием убийства, и при этом его руки были в крови. Возможно, это была кровь самого Ангерштейна, он ведь был ранен, но гораздо более вероятным представлялась совсем иная картина произошедшего – Фриц сам убивал людей в своём доме. Подобное допущение сразу расставляло всё по своим местам – и странный вид хозяина дома, открывшего дверь почтальону, и чудесное спасение от грабителей, и даже исчезновение грузовика, стоявшего возле дома. Ангерштейн сам отогнал автомобиль за пределы Хайгера, после чего пешком вернулся в дом, зайдя по пути в магазин и купив там пару плиток швейцарского шоколада.

К полуночи 2 декабря, т.е. концу первых суток расследования, дело фактически было раскрыто. Осталось лишь добиться признания вины самим Ангерштейном и получить из его уст необходимые разъяснения деталей содеянного.

На следующий день в больничную палату в раненому явился прокурор и в ходе последовавшего официального допроса обвинил Ангерштейна в убийстве 8 человек, саморанении и имитации ограбления с целью введения следствия в заблуждение. Фриц затруднился с объяснением некоторых деталей, в частности он заявил, будто не помнит о своём визите в бакалейный магазин и покупке шоколада. Когда же зашёл разговор о времени нападения «грабителей», Ангерштейн стал утверждать, будто это случилось во второй половине дня, ближе к вечеру, что явно противоречило заключению судебных медиков, заявивших, что первые убийства произошли ранним утром.

Во время изложения деталей нападения и рассказа о собственном ранении Фриц оставался достаточно спокоен и полностью контролировал себя. Однако, когда речь зашла о выявленных аудитором хищениях денежных средств, сдержанность покинула управляющего. Он чрезвычайно занервничал и эмоционально заявил, что не крал деньги у ван дер Ципена, а лишь возвращал то, что владелец предприятия ему недоплачивал. Согласно утверждениям Ангерштейна, за весь период владения известковой каменоломней ван дер Ципен обсчитал его не менее чем на 90 тыс. или даже 100 тыс. рентных марок. Их-то он себе и вернул! Это было очень любопытное признание, поскольку аудитор называл сумму намного меньше (напомним, в его показаниях речь шла о 15 тыс. марок).