Гражданин Империи Иван Солоневич - стр. 60

Университет, впрочем, получил запрос о местонахождении бывшего студента Солоневича раньше. Благодаря этому нам известны еще два его петроградских адреса: Невский пр., 57 (там, рядом с Николаевским вокзалом, располагались меблированные комнаты – род гостиницы) и Московский пр., 1139.

Окончанию белорусского периода жизни и творчества Ивана Солоневича и переезду на постоянное жительство в столицу Империи предшествовали следующие обстоятельства.

«Уже два дня не выходит газета „Северо-Западная Жизнь“, – не без удовлетворения сообщила „Минская Газета-Копейка“ 25 августа 1915 года. – О причинах своего невыхода редакция ничего не объявляла. В известных кругах это вызывает оживленные толки»140.

Через два дня тот же источник – объект продолжительной полемики – опубликовал информацию о возобновлении выхода газеты Солоневичей.

Однако уже 7 сентября оппоненты «Северо-Западной Жизни» завершают полемику вполне эффектным, на их взгляд, финалом. Заметка, озаглавленная «Бегство гг. Солоневичей», составлена в классическом для бульварной прессы стиле:

«Вчера в городе стало известно о позорном бегстве из Минска гг. Солоневичей отца и сына.

Получив в известном порядке крупную сумму, гг. Солоневичи, обещав удовлетворить сотрудников и наборщиков вознаграждением, которое им причиталось за прошлое время, ночью уехали из Минска, захватив с собой наиболее ценные вещи.

Для ликвидации оставшихся благоприобретенных машин и полученного в виде компенсации за «патриотические» услуги шрифта, оставили некую родственницу из их же редакционной семьи»141.

Объективная же картина выглядела следующим образом. Фронт подходил к Минску вплотную. Правительственные учреждения уже были эвакуированы в Петроград. Из минских периодических изданий продолжали выходить лишь те, что принадлежали владельцам типографий. И даже эти немногие испытывали явные трудности с элементарным обеспечением бумагой. Всего через две недели после отъезда «господ Солоневичей» передовые немецкие разъезды перерезали железнодорожную линию Минск-Москва в районе Смолевичей.

Кроме того, у И. Л. Солоневича имелись и более чем существенные личные обстоятельства для эвакуации: супруга Тамара Владимировна была на восьмом месяце беременности. Впоследствии Иван Лукьянович вспоминал:

«Потом все наши белорусские проблемы рухнули в мировую войну. Я очутился в Петербурге месяца за три до рождения Юрыбез денег и без перспектив (на самом деле, сын родился через полтора месяца – И. В.). <…> Я стал устраиваться в „Новом Времени“. Это были голодные годы, когда я в мирное время спал на одеяле, постеленном на полу, и прикрывался своим единственным пальто – летним пальто. А. М. Ренников помог мне устроиться во внутреннем отделе на обзорах провинциальной печати. Я до сих пор не могу забыть того большого и дружеского участия, которое оказал мне А. М. Ренников, он тогда редактировал внутренний отдел. Но я хотел работать более всерьез. Редактор информационного отдела Ф. Ф. Борнгардт заявил мне, что он меня в этот отдел не пустит, – для такого заявления у него были основания. Я сказал, что я пройду. „Нет, не пройдете“. – „Ну, посмотрим“. Я сделал маленький трюк <…>. Изучил все слабые стороны нововременской информации, дал несколько важных заметок Борнгардту, он их не пустил. Две соответствующие заметки дал в какую-то другую газету, а с рукописью третьей пошел прямо к М. А. Суворину, взяв с собою все предыдущие произведения. Борнгардт едва не вылетел из „Нового Времени“ совсем, что нам не помешало впоследствии поддерживать самые дружеские отношения. Так я стал работать в „Новом Времени“. И так я получил доступ к политическому быту и политической технике двух последних лет Императорской России»