Границы и маркеры социальной стратификации России XVII–XX вв. Векторы исследования - стр. 83

Но едва ли необходимо доказывать, что власть, законодатель – какие бы названия ни носила субстанция под названием «государство» в зависимости от места и времени – всегда претендовали на создание общих правил игры, по которым должны были жить подданные. В этом смысле можно говорить о государстве как творце социальной структуры, важном акторе социального конструирования. Надо признаться, у государства всегда имелся для этого ресурс: его статус верховного нормотворца и его принудительный потенциал, обеспеченный вооруженными силами, административно-полицейским аппаратом, системой фискально-финансового контроля и прочими инструментами, независимо от уровня их совершенства.

Стремясь ранжировать общество в соответствии с собственными потребностями и представлениями, верховная власть формировала свою ментальную модель взаимосвязей социальных элементов и классификаций, представленную в различных терминах и (или) нарративах, пытаясь закрепить ее в реальности и зафиксировать с помощью нормативно-законодательных и учетно-контрольных документов. Попадая в руки историков, эти элитарные по своему происхождению тексты обретали репутацию надежных источников, раскрывающих исследователям подлинную картину социальной жизни или, по крайней мере, социальной иерархии изучаемой эпохи. Осознание ошибочности такого взгляда, произошедшее в течение последнего полувека, привело к другой крайности: чрезмерному недоверию и подозрительности к «административным» текстам, заслонявшим или искажавшим социальную реальность.

Не станем преувеличивать или недооценивать познавательный потенциал такого рода источников. Понимая, что социальная стратификация полиморфна, а модели социальных структур множественны, попробуем рассмотреть, как российская власть создавала и то и другое, обратившись именно к ним – текстам официального (правительственного) и элитарного неправительственного происхождения. Они помогут нам разобраться с аутентичной социальной терминологией, покажут, с какими проблемами сталкивались политические элиты России, форматируя социальное пространство, и, вероятно, дадут материал к размышлению над континуальным и дискретным в правительственной стратегии создания социальных иерархий в динамике нескольких столетий. Они помогут понять правительственный и «околоправительственный» дискурс социального конструирования.