Граница безмолвия - стр. 36
А еще старшина обратил внимание, что там, в заливчике, вода издает серный запах, почти такой же, какой витает над мелководьем черноморского Куяльницкого лимана, у знаменитой грязелечебницы.
– Если бы не чертов запах, – проворчал Загревский, входя в озеро у самой кромки водопада, где запах был не таким сильным, – купель казалась бы королевской.
– Она и так королевская, командир, – возразил Ордаш. Это же сероводородный источник, самый лечебный из всех, какие только можно себе представить. Десяток таких купаний – и можно забыть о ревматизме, радикулите, простудах…
– Ты-то, погранохрана, откуда об этом знаешь?
– Так ведь на подобном сероводороде все одесские лечебницы прославились. За право искупаться в подобной ванне люди добираются до Одессы за тысячи километров и платят бешеные деньги.
– Ну, ты гений, старшина! Почему же до сих пор мне никто ничего об этом не говорил? Только и предупреждали, что тухлым яйцом воняет и что пить такую воду – погибельно. Где-то за мысом есть питьевой источник, из которого воду раньше насосом закачивали в Нордический Замок. Там вода тоже попахивает, но не так. Ну а зимой топят снег.
– На стол уже накрывать, товарища командира? – спросил ефрейтор, выйдя на крыльцо.
– Накрывай, накрывай, товарища тунгуса! – возопил Загревский полувплавь-полувброд продвигаясь в сторону парного заливчика. – В мансарде накрывай, чтобы с видом на Французскую Ривьеру, или как её там! Гулять, так гулять, погранохрана! А ты, старшина, пока что осмотри окрестности. Свой визит сюда так и спишем – на пограничный осмотр острова. В конце концов, это ведь тоже наша территория!
– Есть осмотреть окрестности! – с готовностью отозвался Ордаш и, спустившись по тропе к причалу, пошел кромкой прибоя по восточной части острова.
Скалы здесь были не такими отвесными, как у причала, полоса «пляжного» галечника достигала двух-трех метров, а все прибрежное пространство – в воде и на суше – было испещрено черными, обкатанными за тысячи лет вершинами подводных скал и огромными кругляшами валунов.
Айсберг, который, как им казалось с бота, стремительно надвигался на континент, теперь застыл на месте, возможно, тоже наткнувшись на какую-то подводную гряду. От восточного побережья острова до него было метров двести, однако все это пространство постепенно заполнялось паковым льдом, так что при желании можно было бы рискнуть и пробраться до ледника. Да, если бы жизнь заставила, можно было бы рискнуть…
«Если бы жизнь заставила…», – поймал себя на этой мысли Вадим Ордаш. В свои двадцать три года он уже не раз познавал на себе, что такое «жизнь заставила», считая, что самым очевидным проявлением подобного «насилия жизни» является его пребывание на этой заполярной, Богом и людьми забытой заставе.