Готова на все - стр. 39
Эля прекрасно сознавала, что единственным стабильным и изобильным источником дохода для нее всегда были савчуковские гранты. А еще она отлично знала: для большинства «факультетских» ее участие во всех проектах Савчука и немаленькие по меркам отечественной науки деньги, которые она получала, были как кость в горле. И вот теперь они попытаются эту самую косточку разгрызть. Декан с завкафедрой, конечно, станут делить самый большой куш – научное руководство по темам. Но перераспределить более мелкие суммы, например, ее, Элину, долю, тоже желающие найдутся. Она может лишиться всего. Савчука нет, заступиться некому, а кто бы ни выиграл битву за должность руководителя – у любого обязательно найдутся свои люди, которых они захотят «подкормить» за Элин счет.
Эля безнадежным взглядом уставилась на темную улицу в подернутое морозом окно. Единственный фонарь освещал громадный рекламный плакат: маленький, беззащитный пельмень, окруженный со всех сторон хищно тянущимися к нему острозубыми вилками. Реклама пробуждала лучшие чувства. Пельмешек хотелось заслонить собой от опасности, а потом утешающе гладить и прижимать к груди, чувствуя как пережитый ужас заставляет вздрагивать его крохотное пельменное тельце. Есть бедолагу не хотелось категорически. Похоже, создатели рекламы рассчитывали, что растроганные домохозяйки кинутся скупать бедные пельмени, чтобы спрятать от страшной участи в неприступных бастионах холодильников.
Вот и Эля как этот пельмень, только ее никто не спрячет. Все жаждут «поделиться» ее зарплатой, и никто даже не задумывается, что ведь Савчук дураком не был. Не стал бы платить ей исключительно за красивые глаза, тем более что глаза у нее ничем не примечательные, близорукие. Савчук отлично понимал, что дешевле держать такую вот безотказную Элю, одну за все, готовую самостоятельные эксперименты вести, переводы делать, с иностранцами общаться, сметы печатать, и еще бегать, куда пошлют, чем оплачивать отдельно научного сотрудника, переводчика, лаборанта и еще бог знает кого. Ну поделят ее зарплаты между разными людьми, а пахать, вот как она, кто будет? Или они рассчитывают, что она станет работать, как работала, только за гораздо меньшие деньги?
Эля заходила по комнате. Она не дама при состоятельном муже, развлекающая себя игрой в науку, ей зарабатывать нужно. Думай, Эля, думай!
Во-первых, надо перестать бояться. Если она ничего не предпримет, новый руководитель лишит ее выгодной работы – значит, что бы она ни сделала, хуже все равно не будет. Во-вторых, ни в коем случае не поддерживать ни одного из претендентов. Полный нейтралитет, дескать, ей все равно, кто бы ни стал руководителем, абы наука не пострадала. Если придется давать информацию о грантах – только в самых общих чертах и только всем сразу, никому не оказывая предпочтения. А лучше сидеть на всех данных, как сторожевая собака. Журнал экспериментов запрятать подальше, и как только менты освободят лабораторию, сменить компьютерные пароли, пусть хоть головами об мониторы бьются. Дать понять, что сведения о савчуковских грантах – не оружие в борьбе, а приз, который она, Эля, вручит победителю. Главное, не сдаваться, когда на нее станут давить. Не знаю, забыла, потеряла, но может быть и найду – попозже, когда вы между собой разберетесь. А если они попытаются отстранить ее хоть от одного гранта – все, раз она больше здесь не работает, разбирайтесь сами. Разберутся в конце концов, но сколько у них уйдет на это времени? А срок гранта ограничен, а заказчик ждать не будет…