Госпожа частный сыщик - стр. 5
Разумеется, портфель нужно отдать служащим. А карта… в конце концов, ниссарду Вилкинсу достаточно прийти в полицейское управление, и ему сделают новую. Тем более что эта уже изрядно истрепалась. И дагерротип едва различим.
Никому не нужная старая дева со слишком известной фамилией действительно может просто исчезнуть где-то по дороге от столицы до Саома. Дядя вряд ли станет выяснять, хорошо ли я добралась. В монастыре шума тоже поднимать не будут – мало ли отчего новая послушница передумала? Дело-то добровольное. Теоретически.
А на вокзале Доревилля с поезда сойдет Патрик Вилкинс, поверенный… нет. Лучше частный сыщик.
Нянюшка будет в ужасе.
А вот дядюшка Рэндаф, пожалуй, придет в восторг. Этот почтенный старик всегда был в глубине души авантюристом.
*
Нэн садиться в поезд наотрез отказалась.
Вроде бы все было решено, я даже примерила уже мужской наряд перед ней и Рэндафом, и мне, конечно, вовсе бы не помешала в дороге помощь нянюшки. Но – попробуй-ка объясни этой упрямице, что поезд – вовсе не чудовище, изрыгающее фиолетовый дым, а современное средство транспорта.
Дядюшка Вильгем, само собой, рассчитал Нэн еще в тот день, когда мне исполнилось 25. В монастыре, мол, мне служанка не понадобится. Хотя мог бы и не так бравировать своей прижимистостью.
И так же само собой, что никуда Нэн от меня не ушла. По большому счету, ей и идти некуда. Не так уж много ей платил мой драгоценный родственник, чтобы скопить на старость, хотя дело даже не в этом. Вся жизнь Нэн – забота обо мне, у нее просто нет никого более близкого. Мы с ней не можем бросить друг друга.
Но вот садиться в поезд – увольте. Она так и сказала, и я даже не стала напоминать, что няня и без того уволена.
Словом, Нэн отправится следом на дилижансе и прибудет в Доревилль через пару дней после меня. Может, это и к лучшему – я хотя бы успею устроиться.
Так и вышло, что на поезд я садилась в сопровождении только призраков. То есть, по мнению всех вокруг, в совершеннейшем одиночестве. И никто меня, конечно, не провожал. Не считать же проводами появление на вокзале бывшего опекуна – он просто хотел убедиться, что я точно уехала.
– Надеюсь, ты больше не доставишь мне проблем, – коротко напутствовал он, вытирая со лба пот не слишком свежим платком.
Дядя Вильгем вообще обильно потел, как многие люди его комплекции. Приземистый и грузный, со слишком длинными руками и выпирающим брюшком, на котором пуговицы жилета туго натягивались, а ткань едва не трещала, в высоком цилиндре, будто призванном компенсировать рост своего обладателя, дорогом костюме и с щегольской тростью – не для опоры, а для солидности, мой опекун все равно выглядел отчего-то не респектабельным джентльменом, каким хотел быть, а нуворишем-промышленником, одним из тех выскочек, кому богатство досталось слишком легко и не особенно заслуженно. То есть тем, кем и являлся, по большому счету.