Город не от мира сего. Цикл «Хроники Обсервера». Часть I - стр. 11

Пока она одевалась, её пальцы нащупали на подоконнике звонер и набрали заветный номер. Отклика не было. Либо Герман отключил прибор на ночь, либо по какой-то причине решил пока быть недоступным.

Осенью они познакомились во время утренней пробежки и стали приятелями. Иногда они созванивались и гуляли после занятий, а потом он познакомил её со своим кругом общения. Герман рассказывал о своей учёбе в Танаисе, где он постигал кенаанитское и эллинское право, о службе в маханате5 Укровии, куда он пошёл было по своей инициативе, однако был изгнан за крамольные высказывания и неподчинение авторитету офицеров во время подавления Херсонесского мятежа. Потом, в столичной Данапре6, он хлебнул немало лиха, пытаясь нормально устроиться. С его нордманским7 происхождением и крутыми политическими взглядами эти попытки в столице Укровии были обречены.

И слава Богу, потому что сложись его судьба иначе, он никогда не вернулся бы в Бугорки. А значит, она не встретила бы его и не переживала бы это вдохновляющее смятение всякий раз, когда надеялась, что у нее хватит силы воли открыться. Рано или поздно она всё равно это сделает; выдавшееся сегодня свежее воскресенье вполне подходит для такого поступка.

Мария нахмурила брови, вспоминая. Мама говорила, что женщина никогда не должна признаваться в чувствах первой. Не потому, что в её древнем роду скифских аристократов так было не принято, а потому что мужчины не ценят лёгкую добычу. «Тобой попользуются и исчезнут, в лучшем случае – придумав не слишком нелепое объяснение» – говорила она.

Впрочем, исчезла как раз она сама. Рассказывали, что Ольга Фрейнир, в девичестве Яфетей, спуталась с сектой андробежцев8 и покончила с собой по их обряду; другие пересказывали слух, что она стала жертвой прахманов9, хотя преданные Арходрогора давно не промышляли в Бугорках или окрест.

Маша не верила ни в одну из версий. Не хотела верить. В её девичьей памяти мать осталась насмешливой, острой на язык волшебницей, знающей самые сокровенные тайны стряпни, рукоделия и красоты. Если она исчезла, то потому что слишком увлеклась каким-то своим новым волшебством, но обязательно вернётся, когда оно ей наскучит. Скука – то, чего она не могла выносить и минуты. Машу удивляло, что же, в таком случае, она нашла в отце, таком основательном и серьёзном. Иногда казалось, что причина её пропажи кроется именно в том, что ей стало скучно, но горе отца не было похоже на горе брошенного мужчины. Отец старался не говорить о её исчезновении – ему всегда сдавливало горло, и слова, казалось, выпадали из его рта как волокна фарша из мясорубки. Однажды в подпитии он обмолвился, что её могли похитить и увезти в Транскенаанику