Город и псы - стр. 10

После утренней трапезы, как обычно следовало в погожие выходные дни, родители с Серёжкой отправлялись гулять по городку, который, хотя и был «закрытым», но вполне себе, современным и ухоженным, со множеством зелёных садиков и целой лесопарковой зоной в придачу, плотно окружавшей его снаружи. Мама в такие минуты казалась удивительно молодой и красивой, рядом с папой, тоже красивым и сильным, и Серёжка, счастливый, шёл между ними, сунув свои узкие лодочки рук в огромную, твёрдую ладонь отца и, нежную, мамину, щурясь от яркого солнца и, шумно выдыхая пар. Воздух, хоть и был весь пронизан иголочками солнечного света, но оставался ещё холодным, даже морозным, и голуби, не веря в скорую оттепель, продолжали оккупировать тёплые оазисы колодцев. Кормить голубей – было великим удовольствием и неотъемлемым правом Серёжки, поэтому в кармане его пальтишка всегда лежал кулёчек пшена, ждавший своего часа. Но самой заветной мечтой мальчика была, конечно же, собака, большая и вислоухая, которая могла бы носить сумки с продуктами, подавать тапочки и проделывать ещё массу всяких других забавных вещей. В этом вопросе он почти никогда не находил общего языка с родителями, и все разговоры на эту тему, как правило, кончались слезами и продолжительной обидой. Первой сдавалась мама: «Ну, хочешь, мы купим тебе птицу. На рынке, на днях, продавали таких красивых попугайчиков.

– Говорящих? – оживлялся Серёжа.

– Ну, наверное, говорящих, – неуверенно отвечала мама. И, поскольку варианты с рыбками отпадали сразу, то приходилось мучительно выбирать между черепахой и птицами. По ночам ему снились летающие собаки с лохматыми и грустными мордами, и Серёжка, просыпаясь, плакал от жалости к бездомным четвероногим бродягам, а заодно и от жалости к себе. Отец, хоть и придерживался нейтралитета, но ко всяким попыткам притащить со двора пса относился весьма настороженно, если не враждебно. Это делало его союзником мамы и лишало Серёжку последней надежды. Но однажды родители всерьёз поругались, и предметом их ссоры был он, Серёжка, со своими проблемами. Он уже давно заметил, что когда они говорили тише обычного или вообще понижали свой голос до шёпота, то это всегда становилось подозрительным, и, казалось, что разговор идёт непременно о нём. Так было и на сей раз. Услышав приглушённый голос отца, сопровождаемый газетным шелестом, он не удержался, чтобы не приложится ухом к прохладной поверхности двери возле самой её границы.

– Ну, конечно же, ты хочешь быть добреньким, – звучал голос мамы, в котором проступало нескрываемое раздражение, – а кто будет убирать эту псарню? Ты?!