Горничная Карнеги - стр. 42
Нужный мне дом никак не находился. Немногочисленные угрюмые прохожие выглядели в лучшем случае неприветливо, и я опасалась спрашивать у них дорогу. Наконец мимо проковылял пожилой джентльмен с добродушным лицом, в заметно потрепанной, но безупречно чистой одежде, и я решилась обратиться к нему за помощью.
Он ответил с сильным немецким акцентом:
– Вы не можете найти триста пятьдесят четвертый дом, потому что на нем нет номера. Он между теми двумя домами.
Чувствуя себя нарушительницей границ, вторгшейся на чужую территорию, я подошла к строению, на которое мне указал пожилой джентльмен. Он сказал правду. Этот дом, втиснутый между двумя обветшавшими, но относительно крепкими с виду зданиями, был сбит из металлолома и старых рассохшихся досок; он казался еще более ветхим, чем все остальные, и располагался еще ближе к искрам, летящим от фабрики, гудящей на задах квартала.
То ли из-за своего расположения на склоне холма, то ли из-за собственной хлипкой конструкции, дом моих родственников клонился к соседнему – почти как пристройка с навесом. Никакой краски на стенах, только голые доски. В двух окнах на втором этаже вместо стекол была бумага. Этот бедный домишко стал бы и моим пристанищем, если бы не смерть другой Клары Келли.
Я не сразу решилась постучать в дверь. Больше всего мне хотелось бежать без оглядки из этого мрачного места – бежать от того, что могло бы стать моей судьбой, – но меня остановила мысль, что эти бедные люди ждали меня, готовились и, возможно, потратили все свои скудные сбережения на угощение в мою честь. Лишь обязательство перед родней удержало меня от постыдного бегства.
Стучать, однако, не пришлось. Дверь открылась сама.
– Мы уж думали, ты до нас не доберешься, – улыбнулся мне бородатый мужчина лет тридцати пяти. Это мог быть только мамин троюродный брат, Патрик Лэмб.
Он шагнул мне навстречу и стиснул в объятиях.
– Сразу видно, что ты дочка Элис. У тебя мамины глаза. Давай заходи, ты замерзла.
Щурясь от тусклого света свечей, я вошла в единственную комнату, занимавшую весь первый этаж дома Патрика. Когда глаза привыкли к полумраку, я разглядела беременную женщину с младенцем на руках. За ее юбку цеплялся полуторагодовалый малыш. Еще двое детей – мальчик и девочка лет, наверное, пяти и шести – стеснительно прятались за ее спиной. Все они стояли рядом с прямоугольным деревянным столом, накрытым к ужину, – в пепельно-серой комнате, насквозь пропитанной копотью от близлежащих заводов и фабрик.
– Ну, здравствуй, племянница. Как приятно увидеть родное ирландское лицо среди сплошных тутошних немцев, – сказала Мейв, жена Патрика. Миниатюрная, хоть и с большим животом, она была настоящей красавицей, но ее красоту сильно портили темные круги под глазами.