Горькое логово - стр. 91
Отправился завтракать: честно попил молока. Полстакана, больше не смог… От взгляда на еду тошнило. Чтоб не думать ни про Яруна, ни про Венок, занялся игрушками, и довольно увлекательно провел полдня. Все жужжало, елозило, звенело, бибикало; он не мог бы сказать, помнит или нет эти диковинные, милые сердцу игрушки. Руки сами знали, как что заводится, и ныли от приязни к этим заводным паровозикам, лошадкам, самолетикам, музыкальным шкатулкам, играм. И к совсем непонятным, тяжелым каменным шарикам, разложенным в бархатные гнезда огромных золотых коробок с узорами. Но потом, когда он вдоволь покатал эти черные, прозрачные, пестрые тяжеленькие шарики по ковру – так закружилась башка, что он даже лег на ковер и закрыл глаза… Пока лежал и приходил в себя, вспомнил, что он, вообще-то, уже большой мальчик, десять лет, и в малышовые игрушки нелепо играть… Но уж очень они красивые… Он встал, собрал каменные шарики, еще разок обошел все комнаты, то беспричинно улыбаясь, то сдерживая слезы: все такое чистое – и старинное… Свое… Какие милые часики, луковичкой, надо завести… Он помнит, как, вот за этот твердый ребристый барашек покрутить… Тик-так… Пошли!! Ура! Время пошло!! Не забыть завести потом.
В конце концов он сбежал в класс. А там школьный интерфейс обрадовал обычной порцией заданий. Он раскрыл уроки и занялся делом. Зная, что оставлять назавтра – ведь новые пришлют – ничего нельзя, возился с ними до вечера. Только разок сбегал попить, да больше из любопытства, чем из чувства долга, заглянул в свой круглый спортзал – а там поиграл с мячиком, повертелся на трапеции, но башка опять закружилась и он вернулся к урокам. Только не думать про Яруна… Как же больно, как одиноко… Ну, ведь одиноко-то всегда… Просто больнее, потому что теперь, побыв с Яруном, понимаешь, как оно бывает – когда хоть и не называют сыночком, но любят, заботятся как о сыночке… Носят на руках, потому что болеешь, берегут… И понимают… Нет. Невозможно жить без Яруна. Когда ж он уже вернется, когда?! Сколько еще терпеть?
И третий день наступил и прошел так же, за игрушками, уроками и тоской. Есть он все еще не мог и голода не испытывал, только голова кружилась, если быстро встать. Ночью толком не спал, тискал подушки с медвежатами и всего боялся; утром страх его отпустил, потому что пришел Кощей, и надо было что-то отвечать ему. Кощея он не боялся вообще. Кощей словно почувствовал это бесстрашие, угрожал настырнее, высмеивал. И не лень Кощею? Важнее дел нет?
Гораздо труднее ждать, когда Ярун обратит на него свое высочайшее внимание. Только бы увидеть его, и пусть он даже ничего не говорит, Сташка и так сразу почувствует, что он там решил, какой ему Наследник нужен в его лице, Настоящий или такой, которого можно выдать за обыкновенного… А ему самому – какая разница? Как Яруну нужнее, так и надо поступать… Прав Кощей, у Яруна свои цели. И надо, надо их разделить. Стать помощником. Во всем, всемерно. Только… Его ведь все нет и нет… А тут, в этой Детской башне, все отравлено одиночеством. Ведь он всегда жил тут совершенно один… Один-одинешенек… Трудно терпеть. Ладно, стыдно ныть. Надо еще подождать. Только очень страшно в темноте по ночам.