Горький шоколад. Книга утешений - стр. 2
Коротко говоря, он с кем-то переспал, а она узнала.
Одна девочка купалась в пруду и, выходя из воды, наступила на бутылочные осколки и порезалась. Боль оказалась такой неожиданной, сильной и незаслуженной, что она даже не заплакала, а очень сильно удивилась. Одна девушка, внезапно утратив возлюбленного, испытала столь глубокое горе, что на некоторое время онемела. Постепенно голос вернулся к ней, но долго еще оставался слабым. Одна женщина, на которую обрушилось несколько несчастий, каждое из которых было почти непереносимым, вдруг запрокинула голову и засмеялась. Она не сошла с ума, а просто подумала, что происшедшее с ней так же бессмысленно, как выстрелы из пушки по воробью. Вот стрельнул и попал. Ну и?! Одна старуха, которая пережила всех своих близких, много думала о том, как следует встречать беду. И пришла к выводу, что самым естественным будет заплакать. Еще придет время быть терпеливой, гордой и мудрой, но сначала поплачь.
Вещи, которые сбивают с толку:
когда человек, заведомо нелюбящий, занимаясь сексом, прикасается с такой нежностью, что кожа твоя превращается в свет. Невыносимо осознавать, что он, «делая любовь», ничего к тебе не чувствует. Нелюбящий пусть будет страстным или умелым, но вот этой бессердечной нежности – не нужно, потому что после наступает растерянность такой степени, что тело надолго остается печальным и безблагодатным;
секс с тем, кого разлюбила и давно не видела: потом рискуешь проплакать всю ночь, прижимая к лицу майку с абсолютно чужим, а прежде родным, запахом – горюя оттого, что так непоправимо равнодушна.
И вот еще что: кровать, моя твердая капризная кровать сразу признала в нем хозяина и ни разу не скрипнула в эту ночь, а только иногда вздыхала и прогибалась под ним.
Тех, кто тебя любит, нужно убивать. Лучше прямо сразу, как только заметишь этот собачий взгляд, неотрывно следящий за твоим лицом, эти брови домиком и рот арочкой, эту манеру бродить за тобой из комнаты в комнату и все время держать тебя в поле зрения. Разумеется, жалко, и кажется, что пока не за что. Но сделай это сейчас, иначе будет поздно. Потому что он, любящий, выроет неподалеку теплую затхлую норку, из которой будет некоторое время наблюдать за тобой, а потом начнет наступать, слегка подталкивая и даже подтаскивая, чтобы ты просто заглянул, только одним глазком посмотрел, как у него замечательно. Ну да, уютненько… Всегда тепло, еда, чистая постель, множество занятных безделушек, каждую из которых он готов подарить тебе, – мило, хотя и душновато. Ближе к зиме тебе начинает казаться, что это даже хорошо, когда ниоткуда не дует. Возможно, в этом году ты устоишь и, кое-как перезимовав в сугробе, встретишь весну свободным, почти свободным, потому что между лопаток у тебя поселится ощущение красной точки, оптического прицела его любящего взгляда. И ты привыкнешь, что иногда все-таки нужно звонить. Хотя бы отвечать на эсэмэски. Хотя бы есть его стряпню раз в неделю. Хотя бы спать с ним раз в десять дней. Потому что любит. Потом приходит неизбежное чувство вины – кажется, что ты губишь его жизнь, бездумно пользуясь теплом его сердца и ничего не давая взамен. И однажды, когда вечер твой будет особенно одиноким, ты придешь к нему без звонка и останешься. Потому что приятно увидеть, как его лицо озаряется счастьем только оттого, что ты рядом. Чувствуешь себя волшебником. Нужно ли говорить, как это закончится? Как его объятия станут все теснее, твое личное пространство все меньше, его просьбы превратятся в требования, и счастье на его лице сменится капризно-раздражительной маской. Поэтому убей его сейчас. А потом, когда останешься один, загляни в шкаф и достань из-под вороха белья фотографию того единственного, кому хотел отдать свою жизнь, кто умел делать тебя счастливым, от кого невозможно было отвести глаз. Того, кто убил тебя однажды*.