Горький привкус ноября - стр. 7
– Жарова, даю вам последний шанс! – голос преподавателя вывел меня из неприятных воспоминаний и вынудил поднять глаза и сфокусировать взгляд на него небритом лице. – Вы меня никогда не подводили и только поэтому я дам вам возможность принести мне курсовую завтра. Чистую, правильно оформленную. Понятно? – он посмотрел на меня своими глазками-бусинами поверх круглых очков.
– Да, – кивнула я, выдавливая улыбку. – Спасибо большое!
Подхватив испачканную кипу бумаг, я вернулась на свое под недовольные взгляды тех, кто работы даже и не начинал еще делать, а кто-то и вовсе ждал, пока ее напишут для них за деньги.
Пока Юрий Александрович проверял наличие курсовых работ дальше по списку, я пыталась отобрать из своей чистые листы, чтобы не пришлось печатать заново. И я никому не могла сказать, что у меня банально не было денег, чтобы это сделать. Забежав вчера перед закрытием в канцелярский магазин, я напечатала курсовую работу на последние деньги, и на еще один экземпляр у меня их попросту не было! Ужасно осознавать тот факт, что нет даже девяноста шести рублей на то, чтобы распечатать недостающие листы!
– Что Жарова, на туалетную бумагу себе листочки откладываешь? – громко, чтобы услышали все присутствующие, спросил Васька Лисицын и загоготал. Его гогот тут же подхватили три его дружка, а потом и половина аудитории.
Васька знал, что денег у нас в семье мало. Откуда? Да потому что это его мать приехала на заправку к моей и это ей залили не тот бензин!
– А твоя мать запомнила, что в ее машину заливается дизель? – поинтересовалась, оборачиваясь к задире.
Смеяться он тут же перестал и уставился на меня злым взглядом.
– Заткнулась бы ты, грязь под ногами, – прошипел он, стукнув по столу кулаком. – А то плохо будет.
– Лисицын, где курсовая? – вклинился преподаватель, прекрасно все слыша.
– Еще не купили! – фыркнул он и расселся на стуле как царь. – А что?
Юрий Александрович покачал головой и сделал какую-то пометку у себя в тетрадке, а затем продолжил вызывать студентов по списку.
У меня в этот момент внутри все жгло от обиды. Вот почему таким подонкам как Лисицын никогда ничего не бывает, а? Почему его семья, соря деньгами, может делать в этот городе все, что им только вздумается? Почему от этих людей вообще должны страдать другие люди? Мы же все одинаковые!
– Для закона все равны! – говорила мне мама, пересчитывая последнюю мелочь, которую потом потратила на пакет порченой картошки. – Но кто-то ровнее. Мы не в силах что-то изменить.
Как же это несправедливо!..
– Тебе пи*дец, Жарова, – Васька резанул себя по шее большим пальцем, смотря мне прямо в глаза своими дьявольскими карими. – Договоришься, и твоей могилой станет канава в лесополосе. Усекла?