Горькая радость - стр. 30
Больничные сутки делились на три смены – с шести утра до двух пополудни, с двух до десяти вечера и с десяти до шести утра. В каждой палате должна была постоянно дежурить медсестра, а в детском отделении – двое. Всего их было пятьдесят, если считать вместе с психиатрической лечебницей и домом для инвалидов и престарелых.
Некоторые медсестры, такие как Уна Робертсон из мужского отделения и Мэг Мултон из детского, дали о себе знать, едва практикантки переступили порог больницы. Другие же, как, например, заместительница старшей медсестры Энн Хардинг, долгое время оставались в тени. Сестра Мултон была просто лапочка, в то время как сестра Робертсон могла с легкостью перещеголять любую мегеру. Обе они были женщинами средних лет с намечавшейся порослью на подбородках, расплывшимися талиями и увядшей кожей, но на этом их сходство кончалось. Всю свою любовь сестра Робертсон отдавала пациентам мужского пола, которые боялись ее, как огня, и те же чувства испытывали к ней доктора. Для Грейс она была страшнее самого дьявола.
– Фолдинг, куда вы несетесь? – осаживала сестра Робертсон суетящуюся Грейс. – Немедленно прекратите! Сиделка может бегать только в двух случаях – при пожаре или кровотечении.
«Но как тогда справляться со всей этой бесконечной морокой? – думала Грейс. – И зачем каждый день брить пациентов? Пятьдесят физиономий за смену, даже если это умирающие».
Надо сказать, большинство больных мужского пола полностью разделяли это мнение. Грейс как-то раз услышала, как возмущался один из пациентов:
– Сами попробуйте побриться, сестричка. Стаскивайте свою косынку, а я поскребу вас этой проклятой бритвой. Узнаете, каково это. Вы прямо хуже кайзера Вилли!
– Бедняга! – посочувствовала ему чуть позже Грейс, рассказывая об этом случае Китти. – Через пять минут сестра собственноручно засунула ему в зад громадную свечу, и он все утро провел в туалете. Еще хорошо, что он ходячий.
В их практике было множество забавных моментов, но и горестных было не меньше, так что весь 1926 год сестры привыкали держать себя в руках. Одни пациенты поражали своим мужеством, другие, наоборот, трусили и скулили. Но все они старались не задерживаться в больнице, даже если их никто оттуда не выставлял. И причиной тому была патологическая скупость главного врача, от которой страдали и врачи, и пациенты. Старые продавленные матрасы, ветхие заштопанные простыни, вытертые до дыр полотенца, кустарное едкое мыло, резаные газеты вместо туалетной бумаги и отвратительная еда, годящаяся разве что для скотного двора.