Горбун, Или Маленький Парижанин - стр. 86

– Такова воля монсеньора, – сообщил управляющий.

– Разве я рабыня? – покраснев от гнева, воскликнула вспыльчивая красавица. – Или я просила привезти меня сюда? Но даже если я пленница, я хотя бы имею право выбирать себе тюремщиков! Знайте, либо здесь никогда больше не будет этих двух людей, либо я не пойду во дворец.

Госпожа Ланглуа, первая камеристка доньи Крус, подошла к господину де Перолю и стала что-то шептать ему на ухо.

Лицо управляющего, и без того бледное, покрылось мертвенной белизной.

– Вы сами видели? – дрожащим голосом спросил он.

– Да, видела, – ответила камеристка.

– Когда?

– Несколько минут назад. Их только что нашли обоих.

– Где?

– За дверцей, что выходит на улочку.

– Я не выношу, когда при мне шепчутся! – надменно произнесла донья Крус.

– Простите! – смиренно извинился управляющий. – Я хочу лишь сообщить вам, что двух людей, раздражающих вас, вы больше не увидите.

– Тогда пусть меня оденут! – приказала донья Крус.

– Вчера вечером они вдвоем поужинали внизу, – рассказывала камеристка, провожая Пероля к лестнице, – и Сальданья, который должен был караулить, решил проводить господина Фаэнцу. Мы слышали на улочке звон шпаг.

– Донья Крус говорила мне об этом, – заметил Пероль.

– Шум продолжался недолго, – продолжала камеристка, – а только что один лакей, выйдя на улочку, наткнулся на два трупа.

– Ланглуа! Ланглуа! – раздался голос прекрасной затворницы.

– Идите взгляните, – бросила камеристка, поспешно взбегая по ступенькам, – они лежат в конце парка.

В будуаре три горничные приступили к простому и приятному труду облачения прекрасной девушки. Уже через несколько минут донья Крус была всецело поглощена радостным созерцанием собственной красоты. Собственное отражение улыбалось ей. Santa Virgen! Так счастлива она не была еще ни разу с самого приезда в этот огромный город Париж, длинные черные улицы которого она видела всего однажды сквозь мрак осенней ночи.

«Наконец-то, – думала она, – мой прекрасный принц исполнит свое обещание. Я увижу людей, и они увидят меня. Париж, который мне так превозносили, предстанет передо мной не только как одинокий дом, стоящий за высокими стенами в холодном парке».

И, полная радости, она вырвалась из рук горничных и стала кружиться по комнате, словно сумасбродное дитя, каким, в сущности, она и была…

А в это время господин де Пероль дошел до конца парка. В темной грабовой аллее на куче сухих листьев были расстелены два плаща. Под ними угадывались очертания двух человеческих тел. Пероль, дрожа, приподнял сперва один плащ, потом второй. Под первым лежал Фаэнца, под вторым Сальданья. У обоих во лбу между бровями было по отверстию.