Гонщик - стр. 4

– Я думаю о нём – бормотала Дженна сквозь скатывающиеся по щекам слёзы с трясущимся подбородком. – Постоянно. Каким бы он был, если бы появился на свет. – Дрожь пробрала её голос. Слёзы продолжали просачиваться даже через опущенные веки. Скорбь в теле Дженны достигла такого состояния, что её губы растянулись до предела, обнажив оскаленные зубы. – Это была часть его. Его кровь… И моя…

Плачь Дженны был слышен даже за пределами исповедальни.

– Он оставил часть себя, а я избавилась… – Из-за плача слова Дженны обрывались на середине. – Я убила то последнее, что он оставил мне. Он мог продолжаться в этом ребёнке. Я могла…

По сравнению с другими католическими священниками отец Бенетти имел куда более прогрессивный взгляд на вещи. Он понимал одну простую истину – не стоит навязывать людям слово в слово то, что написано в Библии, а лучше проявить гибкость и дать возможность человеку обратиться к Богу так, чтобы при этом ему не пришлось радикальным образом ломать свою повседневную жизнь и отказываться от естественных благ современной цивилизации. Отец Бенетти никогда не осуждал прихожан. Он не видел смысла доносить до людей мысль о том, что они сильно провинились, поскольку что сделано, то сделано, а время вспять не повернёшь. Поэтому он считал, что вместо этого лучше помочь человеку пережить случившееся так, чтобы душевные муки не сказались губительным образом на психике. В конце концов, если человек пришёл за исповедью, это уже является признаком его раскаяния. Падре считал, что лучше помочь человеку жить с лёгким сердцем, чем валить на него груз, из-за чего потом круглые сутки человек будет испытывать такие муки, будто он кого-то убил или изнасиловал. И люди шли в церковь за тем, чтобы сбросить груз со своей души. По мере того как люди приходили в церковь всё чаще и чаще, со временем они проникались религией всё глубже, даже если раньше они были закоренелыми атеистами. Этим отец Бенетти завоевал сумасшедший авторитет среди жителей и прихожан с годами становилось всё больше, поэтому рост популярности религии в Хартстоуне был заслугой исключительно самого Леонардо Бенетти. Зная, что падре не станет осуждать их за содеянное, жители охотно шли на исповедь. Для прихожан он был и слугой божьим, и психотерапевтом, и другом.

Второй на очереди была Мэнди Трой, которая созналась в том, что она нарушила заповедь, которая предписывает не прелюбодействовать. Она искренне раскаивалась в измене, но её беспокоил другой вопрос. Она хотела получить совет по поводу того, стоит ли признаться во всём мужу. Отец Бенетти сказал, что она должна сама решить, как ей следует поступить, при этом сделал предположение, что этот груз на её душе вполне может расти из года в год и с каждым разом носить его будет всё труднее. В действительности же отец Бенетти знал, что Кастор Трой – муж Мэнди – имел частые половые связи с другой женщиной, в чём сознавался во время такой же исповеди и вряд ли станет рушить семью, если узнает о том, что жена последовала его примеру.