Головная боль генерала Калугина, или Слава для Славы - стр. 19
За несколько шагов до вожделенной вершины Слава очутилась одна, словно в открытый космос вышла. Подняла ногу, сделала шажок, словно из тягучей трясины ногу вытащила. Второй с не меньшим усилием, третий.
Вдохнула, насколько получилось, выдохнула, как вышло, зажмурилась, преодолела ещё два шага, распахнула глаза.
В зрачок ударила ярко-оранжевая полоса над слоем серых облаков, прорезающая непроглядную темноту. Слава замерла, не смея шевельнуться. Она уже видела восход на Эльбрусе, этот был не первый, но казался особенным. Одуряющим, восхищающим, предвещающим…
Что? Трудно думать, когда простой арифметический пример становится проблемой, но ясное понимание того, что именно этот восход солнца станет ознаменованием чего-то важного, накрыло Славу с головы до ног, как горняшка за несколько метров до вершины.
Слава оглянулась, рядом стоял Вячеслав Павлович, с широкой улыбкой смотря на открывающийся вид. Вот кто, оказывается, затащил её. Он же дал пройти оставшиеся шаги самой, словно понимал, насколько это важно для Славы. Прямо сейчас – ценнее всего на свете. Целого, необъятного мира нужнее.
За время, которое провели в штурмовом лагере, они едва ли обмолвились парой слов. Слава делала вид, что не знает бывшего педагога, первый раз видит. Не было такого человека в её жизни, а если и был, то бесславно сдох. В её глазах точно. Вячеслав Павлович так же не смотрел в её сторону. Игнорировал. Они будто заключили негласный нейтралитет, избегали друг друга, демонстративно не заступали за личные границы.
Отлично… Почему он сейчас не мог проигнорировать Славу? Пройти мимо, когда она стояла на коленях, не соображая, что происходит, борясь с приступом слабости, тошноты, нехваткой кислорода.
Почему из двух групп, поднимающихся параллельно, пришедших в одно время к последнему подъёму, именно он стоит с ней рядом, наблюдая за восходом на вершине мироздания?
Не Василий, не Антон, не любой из парней, с которыми она делила походный быт, а Вячеслав Павлович, собственной лизоблюдской персоной. Грёбаная несправедливость, такая же высокая, как вершина, к которой постепенно подбирались остальные участники группы.
Спустились почти за то же время, что поднялись, чуть быстрее, подгоняемые мыслями о долгожданном тепле домиков в штурмовом лагере и горячем обеде. К концу спуска погода ожидаемо испортилась, последние метры пробирались в кромешной мгле поднявшегося бурана.
Слава с трудом переставляла ноги, которые расползались, несмотря на надетые кошки. Заледенелый снег не цеплялся, не хватало сил пробить лёд и зацепиться. В какой-то миг начало казаться, что стихией её просто унесёт, как жалкий воздушный шарик. Сорок семь килограммов попросту не удержатся под очередным порывом ветра. Сгибаясь пополам, она пробивала себе дорогу сквозь снежную мглу, отвоёвывая каждый шаг у мороза и ветра.