Головастик из инкубатора. Когда-то я дал слово пацана: рассказать всю правду о детском доме - стр. 10
Но на сей раз нечистая сила, по-видимому, решила взяться за нас всерьез. Мало того, что она угрожающе постучала в окно, что заставило всю малышню буквально оцепенеть от страха и затем стремительно броситься в россыпную по своим кроваткам, чтобы тут же притвориться спящими! Так она еще и проникла в нашу палату, что чуть не стоило мне инфаркта в пятилетнем возрасте!
Я вдруг услышал, как некая дьявольская субстанция медленно и тягуче открывает скрипучую дверь, после чего громыхая огромными когтями по полу, крадется вдоль трясущихся, от нашего запредельного испуга, коек! Накрывшись с головой одеялом и лихорадочно дрожа от охватившего меня ужаса, я желал только одного: чтобы так некстати свалившаяся на нашу голову бабуся съела не меня, а кого-нибудь другого. И тогда я уж точно исправлю свое поведение с плохого на хорошее, даже примерное!
Ситуация сильно усугублялась тем, что незадолго до этого, нам показали по телевизору первый советский фильм ужасов про Кощея Бессмертного (вторым был еще более кошмарный «Вий» с его леденящим кровь требованием: «Поднимите мне веки!»). Так вот, я не мог смотреть на этого жуткого Кощея без содрогания! Я даже прятал свое лицо в ладошки, чтобы только не видеть его страшного, лысого черепа, обтянутого кожей! А тут еще какая-то Баба-Яга притащилась – она меня, конечно, добила окончательно! Потому что если этот, восставший из ада старик со своим засекреченным яйцом так мрачно выглядел, то какой отвратительной должна была быть его старуха?!
Одним словом, я никогда в жизни не был так чудовищно напуган, как в тот момент, когда Баба-Яга, причмокивая губами, копошилась где-то совсем рядом с моей кроватью. Видимо, она уже доедала какого-то несчастного малыша, который имел неосторожность открыть свои глаза и взглянуть на нее! Я лежал, что называется, ни жив, ни мертв, буквально обмирая от страха, но изо всех своих последних сил старался делать вид, что сплю. Сердце у меня стучало так, что казалось, готово было выпрыгнуть из груди! Если бы чертовой бабке тогда вздумалось хотя бы дотронуться до меня, то я бы, вне всякого сомнения, тут же на месте и умер – меня бы просто разорвало от омерзения и ужаса!
Это стало одним из самых тяжелых воспоминаний, вынесенных мною из детского дома, и я до сих пор достоверно не знаю, кто нагнал на меня столько жути в детстве! Могу только предположить, что это был преступный тандем вечно пьяного сторожа и ночной нянечки. Первый, скорее всего, всосав привычные ему сто грамм, принялся стучать палкой по окнам, а вторая, надев чулок на голову, дабы ее не узнали (мне об этом наутро «съеденный» мальчик рассказывал), изображала из себя Бабу-Ягу – чтобы ей пусто было!