Голоса на обочине - стр. 20

Прибегает посыльный в казарму:

– Голубев! Срочно в медпункт!

– Что? – спрашиваю. – У Сидорчука осложнения?

– Нет, гной весь вышел, уже и рана затягивается. Он ходил сегодня к Водолазову. А тот: «Чё, говорит, ходишь, если к лучшему?»

– Кто же?

– Лисовский этот! С женой.

…Когда я вошёл в медпункт, Лисовские были там. Лена сидела на кушетке, старлей у стола. Я не успел ничего сказать.

– Лена, раздевайся! – стальным голосом произнёс Лисовский.

– Женя, – голос у неё с надрывом, – может, всё-таки не надо?.. Не здесь! В госпиталь?

– В какой госпиталь? – металл в голосе его звенел.

Я посмотрел на Лену. Лицо измучено, необычно бледное.

– У Лены, возможно, температура, – попытался вмешаться я.

– Да, тридцать девять! Вот поэтому здесь всё и сделаем. У неё истерика была. Куда ей такой ехать?

– Жаропонижающее принимали? – спрашиваю.

– Только что, – последовал ответ Лисовского.

– А Водолазов где?

– Я его выставил! Не хватало, чтоб завтра весь городок хихикал. Ты – другое дело. Тем более – уникум. По крайней мере так говорят.

Наступило молчание. Потом он вновь скомандовал:

– Я сказал! Раздевайся! Сколько ждать?! Мы же договорились, – обрушился он на жену.

– Отвернитесь! Оба! – отозвалась почти истерично Лена.

Я стал смотреть в окно. Лихорадочно пытаясь понять происходящее и необычно волнуясь. При мне раздевалась женщина. Такого со мной ещё не было.

– Мне холодно, – послышался голос Лены.

Я повернулся. Она лежала на кушетке в одном бюстгальтере, вытянувшись на спине. Я не мог смотреть. Меня слепило её большое, будто восковое, тело. Лена казалась мне здесь, в небольшой, тускло освещённой комнате, античной богиней. Не скульптурной, нет. Вся наполненная живым теплом!

«Богиня» шмыгнула носом. Я молча подал ей, чтобы укрылась, простынь.

«Но как я буду делать? Это для меня впервые», – крутилось в голове.

– Товарищ старший лейтенант, я никогда абортов не делал.

– Какой аборт?! – взорвался Лисовский.

Он выхватил из кобуры пистолет.

– Эскулап! Тоже мне… Смотри! Там другое… Внутри!

…Я подошёл вплотную к кушетке. Убрал с ног Лены простынь… И склонился над развилкой её длинных ног.

Было темновато. Невольно поднял голову…

Лисовский, поняв меня, опередил:

– Вон же! Справа настольная лампа, включи и пододвинь!

Я повиновался.

Когда трогал лампу, с тумбочки упали на пол узенькие розовые женские плавки. Меня дёрнуло, будто током.

…Кажется, я начал терять координацию движений. Я впервые видел перед собой так откровенно обнажённое женское тело.

Лена смотрела, не мигая, в потолок. Боясь встретиться с ней взглядом, я невольно пошатнулся в сторону. Лена догадалась закрыть глаза.