Голоса. Книга вторая. История движения индеанистов - стр. 11
А в следующем году впервые приехал настоящий индейский вождь на наше Пау-Вау. Семидесятипятилетний бывший кок, дальнобойщик и полицейский, а ныне борец за права индейцев, отец семнадцати детей и хозяин микроскопической, но самой первой в Америке резервации – Вождь Большой Орёл из племени Погассетт, штат Коннектикут. Его сопровождал профессор Клод Клейтон Смит – автор книги о вожде и друг индейцев. Обоюдным восторгам не было конца. Пау-Вау вызвало кучу эмоций, несмотря на отсутствие настоящих индейских песен, наличие злющих комаров, сердечный приступ «Деда» (как мы называли вождя между собой) и сложности проезда в поезде Москва-Ленинград (нельзя было говорить «по-иностранному» – с интуристов тогда брали за билет втридорога, плюс полное отсутствие сервиса, включая постельное бельё). Но каков результат! Три приглашения в Америку. И один из везунчиков – я. (О последующих индейских визитах я упоминать не буду, не потому, что я хочу кого-то обидеть или потому, что приезжали люди менее значимые. Совсем наоборот. Просто встреч было так много, что я боюсь кого-то пропустить. А эти первые контакты имели прямо-таки революционное значение).
1992 год. Америка. Год 500-летия географического триумфа Христофора Колумба. Индейцы относятся к Колумбу не очень… Сомнительный юбилей именуют 500-летием выживания. Я, единственный европеец, принял участие в индейском трансконтинентальном пробеге, посвящённом этому с индейской точки зрения антипразднику. Маршрут: от океана до океана, Нью-Йорк—Лос-Анджелес с заруливанием в индейские резервации, расстояние: пять тысяч миль, сроки: пять месяцев. Официальное название – Бег Выживания, организатор – «Красные Нации». До этого я навестил Деда, пообщался с индейцами в Коннектикуте и Нью-Йорке, и облазил все индейские музеи и точки, что сумел разыскать. Даже успел побатрачить, заняв освободившееся рабочее место и жильё только что отправленного в места не столь отдалённые краснокожего «работника Балды». Моё житие среди индейцев было бурным, и, как мне тогда казалось, бесконечно долгим. В глазах и голове пестрило от разных племён, резерваций, Пау-Вау, церемоний, молитв, обрядов, встреч и собраний, индейских центров, исторических и священных мест, о которых читал и мечтал ещё в детстве, и прочая, прочая… Боясь всё это позабыть и не успевая переваривать, я ежедневно вёл дневник, фотографировал на две камеры и делал зарисовки, когда фотоаппараты были недоступны.
Буквально в первые дни общения с краснокожими братьями, я ещё раз убедился, что современные индейцы бесконечно далеки от своих литературных собратьев. Но после некоторого переосмысления увиденного и своих прежних представлений, я сделал единственно правильный вывод. Индейцы сейчас не могут быть такими же, как в эпоху охоты на бизонов, но каждая резервация, и каждый индеец – это что-то особенное и неповторимое. Чем-то лучше, чем-то хуже, что-то или кто-то может мне нравиться больше или меньше, а кому-то я могу нравиться или не нравиться. Но индейцы есть индейцы, и это очень интересный и своеобразный народ, и я нисколько не жалею, что связал свою жизнь с этой культурой и горжусь тем, что меня принимали как своего. Кстати сказать, среди многочисленных национальных групп Америки индейцы (если с ними подружиться, конечно) наиболее близки нам по менталитету. В отличие от рафинированных белых американцев они просты в общении, эмоциональны, хлебосольны, любят позубоскалить и поприкалываться, обожают застолья и гулянки, любят петь, плясать, слушать музыку и, как ни странно, читать. Но вот чаю не пьют.