Голограмма. Повесть - стр. 10
Стараюсь избегать видений страшного в памяти, перебиваю воспоминаниями моего детства, безмятежного, до нее, когда еще ничего не было связанного с ней ни в мыслях, ни в крови. И как мы были безмятежны, когда еще не пришло это безумие.
Но, как наяву, снова возникают слова ее письма ко мне, последние, как завещание…
Ты болеешь, и болью пронзило меня.
Как в письме твоем детская боль одиночества сжала!
«Грустно мне – пишу, и хоть не вспоминай,
как на даче мы на «Волшебнике» нашем катались.
Помнишь, как на Яйлу карабкались, и рай наверху?
Мама ходит за мной, следит и терзает
своим страхом, уроками, музыкой – не продохнуть,
и читать про мир небесных тел запрещает».
Как мне жить без тебя,
мне подаренный чудом единственный свет?
В заточенье любви ты ходишь гордо, капризно
и упрямо твердишь: «Я – личность, я – человек!
И уже поняла – что-то значу я в жизни.
Смейтесь и говорите, что скоро свихнусь.
Нет, я чувствую – незаурядная личность,
и уверенней стала, и не перед чем не согнусь…»
И как мы будем с мамой у ее могилы, через много лет? Неужели это случилось с нами? Почему?
Сильно болит голова. Все, что говорю – фальшиво.
Как преодолеть нежелание жить, исполнение обязанностей жизни? Где любимое, за что можно положить душу? Его нет в этой реальности. Как вернуть творческий настрой души? Ведь творчество – это укрепленная любовью связь с жизнью. А этого нет. Как найти силы – просто для нормального существования?
Что-то надо заново нарабатывать, создавать с подругой новую семью, и много детей. Но она не может больше рожать!
Как воскресить мою жену, Свету? Теперь мы с тобой никогда не сможем разлучиться.
Нужно научиться понимать ее, всех людей, до самых глубин, как я понимал мою доченьку (хотя любил плохо – пальцем не пошевелил). Чтобы исцелиться. Просто исцелиться близостью! Понимать людей, человеческие устремления, как я понимал ее, и все в ней, – то есть любить человека. Человеческое страдание потери тем сильней, чем ты ýже, отдаленнее от людей.
Но почему так тянет отползти, кусая лапу, одинокому, как умирающий зверь?
Не могу понять, почему во мне такое одиночество, равное одиночеству в черных пропастях вселенной? А где-то в стороне величественно сверкают эпохи, с древних времен стойко переносящие невообразимые разрушения, нагромождения умерших, что должно бы сгуститься в одну страшную сплошную трагедию, с чем невозможно жить! А потомки живут, как ни в чем не бывало, ищут вечного счастья. Психические травмы, даже после самой страшной войны, не оставляют надолго разрушительных следов у потомков, другие поколения быстро забывают. Исчезло то поколение, для кого ее трагедии терзали сердце.