Голод. Одержимые - стр. 16
Он вытаскивает член, тянет за волосы на себя, поворачивает и толкает на стол спиной.
А я реву, реву от боли и понимания – прав. Он чертовски прав.
Нас несет. Видим друг друга, и колбасит похлеще, чем от наркотической ломки.
Я знаю. Видела как-то наркомана на дежурстве. Он кидался и кричал: «Дайте дозу, всего одну дозу!».
Вот и мы. На дозе. Подсели. Похоть давно захватила наш мозг, не давая вспомнить о реальном мире. Сходим с ума, пока вылизываем другу друга до оргазма.
Кайфуем, пока курим кальян или смотрим «Гриффинов».
Улетаем, трахая друг друга на краю балкона.
Погибаем без секса. И можем погибнуть.
Рука на его лице, ногти оставляют следы, хоть какие-то следы от меня, а ноги раздвигаются шире.
– Последний раз, и я уйду, – шепчу сквозь слезы, елозя по столу на собственных слезах, и свободной рукой провожу по идеальному члену, ласкаю головку, сжимаю основание. – Последний оргазм и нас больше не станет.
Он горько усмехается, оглядывает мою возбужденно вздымающуюся грудь. Гортанно рычит, кусает за сосок до острой боли и крика.
Врывается в истекающее лоно одним броском. Забивает гол. Выстреливает пулей. Въезжает скоростным составом. И двигается. Двигается.
Делает больно и двигается. Долго, грубо, настойчиво. Рука на шею и за волосы. А он во мне. Натягивает на себя.
Порочно до пошлых смачных звуков. Сладко до ласки на покрасневшем соске. Важно до глубокого поцелуя в губы.
– Последний раз и ты сваливаешь из моей жизни.
– Последний раз и тебя больше не волнует моя безопасность.
Говорим в глаза, сталкиваемся лбами, и я с восторгом слышу, с каким грязным чавканьем бросаются друг на друга наши тела.
Как два айсберга. Как два танка. Как музыкальные доли доводят до безумия.
Безумие и тот самообман, в который я погружаюсь, веря, что меня бьет конвульсии оргазма последний раз.
Бред и тот самообман, с которым он шепчет «Последний, сука раз!» и кончает глубоко внутри меня, заливает обжигающей ртутью.
Потом резко отталкивает и, пошатываясь, выходит из кабинета.
И было бы смешно наблюдать, что он идет в спущенных штанах, если бы не было так больно от того, что он вообще уходит, уходит от меня и той одержимости, что толкает нас к краю бездны.
Еле свела ноги и долго лежала на столе, наблюдая, как солнечные блики танцуют по потолку от стеклянной люстры со множеством фигурок.
В лоне жжет, а сердце кажется уже обуглилось. Душу рвет на части, но я делаю усилие, напрягаю пресс и встаю.
В голове звон от удара, в теле дрожь от испытанного невероятной силы оргазма.
Но я не заплачу. Мы все решили. «Мы», слышишь, Макар. Чтобы ты не говорил. А «мы» есть!