Голод - стр. 57

Он встряхивает мои оковы, и несколько взглядов обращается ко мне.

Я молчу, но думаю, что они видят мой страх. Я сама определенно чувствую, как он сочится сквозь кожу.

– Ну? – говорит Голод, окидывая их взглядом. – Что стоите? Займитесь делом. Сейчас же.

Всадник приводит меня в пустую комнату и сам заходит следом. Едва он закрывает дверь, как меня начинает бить дрожь, мышцы слабеют. Ноги не хотят держать, но все же как-то держат.

– Чего ты хочешь?

Голос у меня дрожит.

– Что, сексуальных намеков не будет?

Голод бросает косу на кровать, и кровь стекает с лезвия, пачкая покрывало.

Я сжимаю губы. Только что погибло несколько человек. Его спокойствие для меня непостижимо.

Все это время я пыталась достать его до печенок, а вместо этого он достал меня. И знает это. Наслаждается моментом, больной ублюдок.

– Ты говорила мне, что я должен что-то положить тебе в рот, чтобы ты заткнулась, но, похоже, все, что для этого было нужно, – убить нескольких человек, – говорит он. – Как удачно, ведь смерть – мое ремесло.

Я вздрагиваю, отворачиваюсь от него и подхожу к окну. Снаружи ничего не видно, темень абсолютная.

Вздыхаю, и этот вздох выходит прерывистым.

– В тот день, когда я спасла тебя… Ты знаешь, почему я это сделала? – спрашиваю я, оглядываясь на него через плечо.

– Меня не интересует, почему ты это сделала, – говорит Голод, однако я вижу, как его красивое лицо поворачивается ко мне в ожидании, когда я договорю.

– Для меня была невыносима мысль, что кто-то может причинить человеку такую боль, какую причинили тебе.

– Я не человек, Ана. Я всадник.

– Думаешь, это что-то меняет?

Ему нечего на это сказать.

Я вновь отворачиваюсь к окну: у меня нет желания смотреть на Голода и на кровь, которой забрызганы его бронзовые доспехи.

Мгновение спустя он подходит ко мне. Краем глаза вижу, как он запускает руку в карман черных брюк и достает ключ. Жнец берет меня за запястья и начинает расстегивать кандалы.

– Ты что, снимаешь наручники?

– А ты предпочла бы, чтобы я этого не делал? – спрашивает он, изогнув бровь.

Я не отвечаю.

Он открывает замки на тяжелых железных кандалах, и я поворачиваю руки ладонями вверх. Кое-где кожа стерта до крови.

– Я думала, ты мне не доверяешь, – говорю я с подозрением.

– Не доверяю, – соглашается Голод. – Но что ты можешь сделать в таком положении?

– Я могу тебя ранить, – говорю я, прищуривая глаза. Думаю, сейчас было бы очень приятно вонзить в Жнеца еще один клинок.

Голода как будто забавляет эта мысль.

– Рискуя испытать на себе мой гнев? Едва ли. Хотя я приветствую твои попытки, какими бы жалкими они ни были до сих пор.