Годы испытаний. Честь. Прорыв - стр. 24
Канашов знал все это. Чепрак не понял: то ли шутит командир полка, то ли говорит серьезно, но грустные глаза его вдруг потеплели.
– А куда торопиться-то, товарищ подполковник, успеется еще.
– Гляди, тебе видней… Только жить всегда торопиться надо. И не заметишь, как жизнь пройдет.
Вскоре пришел Шаронов.
– А вот и Федор Федорович, хорошо. Заходи. – И, взяв его под руку, Канашов прошел в кабинет. – Был я сегодня на политзанятиях в роте старшего лейтенанта Вертя. Более несуразные политзанятия трудно придумать.
Шаронов хотел возразить, но Канашов перебил:
– По форме они правильные, тема по программе: «Высокая воинская дисциплина – основа боеспособности армии». Но ты бы послушал эту мертвечину… Как только бойцы высидели! Взбирается на трибуну политрук роты и сыплет сплошными цитатами. Цитаты из первоисточников… Но нельзя же два часа говорить о дисциплине вообще!..
– Позволь, позволь, Михаил Алексеевич! Ведь теория всегда до некоторой степени абстрактна.
Канашов повысил голос:
– Да, но как можно так отвлеченно проводить политзанятия, если в роте много нарушений дисциплины? Что дает бойцу повторение таких истин вроде: «Дисциплина – это основа армии», «Без дисциплины нет армии»… Бойцы скучают, зевают.
– Я, конечно, не был на занятиях… Но что ж он, так ни одного примера и не привел?
– Привел пример, и даже не один. Да только из газеты «Красная звезда», а не из жизни самой роты.
«Больно торопится с выводами, – подумал Шаронов о Канашове. – Нельзя же по одному неудачному политзанятию судить о всей политподготовке!»
– Вот что, товарищ Шаронов. Политрука я взгрею за эту беседу. Нам попов не надо. Нужны идейные люди, болеющие за дело, а не патефонные пластинки.
Шаронов ушел от Канашова расстроенный.
В субботу, перед тем как отпустить бойцов в городской отпуск, Миронов сам проверил каждого. Командиры отделений Правдюк и Тузловцев сбились с ног. Они тоже, прежде чем направить бойцов к командиру взвода, по нескольку раз осматривали каждого. Правдюк был особенно придирчив. Он поворачивал отпускников несколько раз кругом, требовал вывернуть карманы. У Ежа нашел хлеб и рассыпанную пачку махорки в кармане. Вдобавок оказалось, что у него плохо держатся две верхние пуговицы на гимнастерке и подворотничок несвежий.
Три раза отсылал Правдюк Мухтара чистить сапоги. Но красноватая кожа на голенищах никак не чернилась, и Мухтар чуть не плакал, не зная, что еще прёдпринять. Выручил Еж.
– А ты сбегай обменяйся с Ягоденко. Его из наряда к лейтенанту не вызовут.
Мухтар побежал. Но оказалось, что Ягоденко носил сапоги сорок второго размера, а у Мухтара была маленькая, тонкая нога – тридцать девятый номер.