Год моего рабства - стр. 4

Я вернула формуляр Колоту:

— Удостоверяйте.

Тот хмыкнул, глядя на меня:

— Охотно.

Он потер пропахшие дарной пальцы друг о друга, будто вытирал, и приложил большой к квадрату, очерченному оранжевым. Через несколько мгновений под пальцем пискнуло, и окантовка окрасилась в травянисто-зеленый.

Формуляр поднесли Ирбису, но тот, казалось, мало что понимал. Лишь замычал, зашипел и отшатнулся, когда один из людей Колота взял его руку и приложил к нужному месту сломанный палец. Вновь пискнуло, окрасилось зеленым. Настала моя очередь. Я взяла формуляр, снова бегло просмотрела. Содрогнулась, увидев напротив имени брата кровавый отпечаток. Мой квадрат еще был оранжевым. Я посмотрела на кровавое пятно и решительно прижала собственный палец. Через несколько мгновений появилась надпись о занесении договора в реестр и аннулировании кредитного долга.

Колот мягко вытянул формуляр из моих дрожащих пальцев:

— Ну вот, красавица, мы держим слово. Теперь дело за тобой.

Я сглотнула, кивнула на брата:

— Теперь отпустите его.

Колот усмехнулся:

— Боюсь, если его в прямом смысле отпустить — он упадет. Даю слово: его привезут прямиком к вашему дому. Он нам больше не интересен. Другое дело ты… — Он уже подсовывал мне в руки другой формуляр: — Ознакомься, если так любишь читать. А срок мы сейчас наконец-то определим точнее. — Он махнул своим людям: — Доставьте мальчишку домой. Да аккуратнее с ним, а то не доедет. Документ отдайте матери. Пусть душу греет.

Ирбиса поддерживали под руки. Он даже не посмотрел на меня. Едва перебирал ногами, голова упала на грудь. Он мычал и стонал одновременно. Мать вылечит его. Костьми ляжет, чтобы вылечить. Она любит его больше жизни.

Я слушала, как с шипением закрывается дверь за его спиной. И моя голова так же безвольно упала на грудь. От облегчения. Я от всей души надеялась, что они не солгали. Больше ничего не оставалось. Я еще не осознавала толком, что сделала только что. Все надеялась проснуться. Формуляр уже не читала — все плыло перед глазами. К вискам будто приложили раскаленное железо.

Колот вновь вытянул документ из моих пальцев:

— Теперь это все — бесполезная формальность. Ты удостоверишь все, что тебе дадут. Не удостоверишь — удостоверят за тебя. А станешь упираться — исчезнешь. Но не сразу, не надейся. Такое тело не должно пропасть зря. Так что в этом деле, моя милая, — он подцепил вонючими пальцами мой подбородок, — полным-полно твоих личных интересов. — Он снова тронул лямку и тащил ее с плеча, нарочно касаясь кожи: — Бежать отсюда невозможно, предупреждаю сразу. Ты выйдешь отсюда лишь в одном случае — если мы этого захотим.